Калина шевельнулся и выдохнул голосом, полным ненависти:
— Желание у меня одно: чтобы вами занялись все силы ада!
— К сожалению, — насмешливо ответил капитан, — твое желание невыполнимо. Займутся они только тобой…
Ян Калина не произнес более ни слова. Он смирился со своей судьбой. Сейчас он лишится трех пальцев, а под утро — и жизни. Горько было при мысли, что он уже не успеет спасти Магдулу или отомстить за нее и что мать с Маришкой Шутовской потеряют заступника.
Вдруг глаза его округлились: к нему приближались Фицко и Ледерер, который держал в руке, точно факел, клещи, верхняя половина которых была раскалена добела.
— Душегуб ты, душегуб! — возопил Калина.
Но Павел Ледерер уже не слышал его. Он ждал удобного момента, чтобы, вскочив на коня, пуститься наутек — по возвращении из Частковиц наемники привязали лошадей неподалеку от ворот. А клещи он готов был использовать как оружие, если его побегу станут препятствовать.
Фицко наклонился к Калине, чтобы освободить его правую руку. В эту минуту в открытые ворота вбежала женщина мужской стати, запыхавшаяся, в юбках, по колена заляпанных грязью, и закричала:
— Разбойники! Разбойники!
То была Дора Сентеш.
На дворе началась сумятица. Чахтицкая госпожа вскочила с кресла, наемники-пандуры схватились за оружие. Ледерер, готовый было пуститься в бегство, нерешительно смотрел в сторону ворот — не загородили ли дорогу разбойники. Один Фицко не потерял присутствия духа. Подскочив к Доре, он схватил ее за руку и громко спросил:
— Что за разбойники? Где они? Говори!
— За Вишневым! — ответила Дора.
Гайдуки и пандуры облегченно вздохнули. Им явно было приятней нападать, чем быть предметом нападения.
— Поздним вечером я возвращалась из Вадевиц, — едва переводя дыхание, стала рассказывать Дора, — и вдруг услыхала за собой на темной дороге грохот телеги. Лучше-ка, Дора, тебе притаиться, подумала я, кто знает, что это за упряжка. Спряталась я в канаву и смотрю: сидят на телеге два мужика. Зачем мне пешком переть, думаю, когда можно прокатиться. Когда они проехали, я поднялась, тихонько догнала телегу, влезла и укрылась под холстиной, которой был прикрыт груз. Сразу почуяла я запах копченого окорока, потом нащупала бочонок, кадку с маслом и буханки хлеба. А когда поняла, о чем толкуют мужики на козлах, волосы у меня стали дыбом. Сперва услыхала я голос Дрозда: не к чему, мол, было так молотить его, может, даже ребра ему переломал. А его сообщник, незнакомый мне, отвечает: «Не печалься, Андрей. Иное дело — ежели бы он, шинкарь проклятый, все отдал по-доброму и не поднял переполоха». Андрей Дрозд рассмеялся и весело хлопнул себя по бедрам: «Однако ж мы вовремя явились, сразу после убоя, они едва успели малость накопить для нас окороков». Разбойники заржали, но мне было не до смеха. С двумя мужиками я бы справилась, но с Дроздом не очень-то хотелось мне связываться. И подумала я: раз уж я еду, так останусь, а там, где-то у Чахтиц, спрыгну с телеги тихонько, так же, как и взобралась, а за дорогу, глядишь, кое-что еще узнаю.
Госпожа нетерпеливо перебила ее:
— Что же ты узнала?
— Из их разговора я поняла, что они задумали сегодня же ночью перед этой охотой смыться. Вечером все разбойники отправились за припасами, после чего должны сойтись за Вишневым. А оттуда, мол, что есть духу помчатся к Богуславцам. Разбудят паромщика и к утру будут уже за Вагом, а загонщикам, дескать, и в голову не придет, что они так далеко. Притаятся они где-нибудь на холмах — на Явории или на Иновце — и до самого мая никому на глаза не покажутся. А там — горе чахтицкой госпоже…
— Хватит! Остальное меня не интересует, — оборвала ее госпожа и крикнула: — Фицко!
Фицко не нуждался в указаниях. Он знал: надо тут же помешать бегству разбойников.
— Мы припустим за разбойниками, госпожа! — крикнул он в восторге. — Обложим их. А если кинутся наутек, поскачем за ними. Ночь ясная, лунная. Они от нас не уйдут!
Капитан отдал приказ наемщикам-пандурам садиться на коней, а Фицко обратился к гайдукам.
Чахтицкая госпожа сказала Калине:
— Через несколько часов вся разбойничья свора будет здесь на дворе. Вот тогда все увидят, как умеет новый слесарь рвать пальцы раскаленными клещами!
Павел Ледерер облегченно вздохнул, услышав, что казнь откладывается. Пока воротятся наемники, он успеет что-нибудь придумать…
— Фицко! — приказала госпожа. — В ожидании казни заприте этого злодея в безопасное место.
— Так упрячу, что всем святым его не найти! — И горбун схватил Калину.