А теперь Фен Е осмелился просить у императора земли? Разве он тем самым не пытается разделить Поднебесную, чтобы самому стать правителем!
- Я сам был потрясен, когда услышал его требования. Поэтому я и вернулся сюда, чтобы обсудить все с братом Шенем. Я еще не докладывал его величеству, боюсь, как бы он не разгневался...
Шень Хесюань устало потер лоб:
- Он отступил, но выдвинул такие условия, на которые двор не пойдет никогда. Так он все же хочется договориться или нет?
- На мой взгляд, он хочет мира. Какой бы сильной ни была армия Фен, в ней всего шестьдесят тысяч человек. Он прибыл в Хетао из-за нехватки людей. Именно поэтому он не осмелился идти ни в Цзяннань, ни в Центральные Равнины. Сейчас он, по сути, стоит на распутье. Но его съедает ненависть из-за смерти правителя Цзинъюаня. Если не позволить ему отомстить и утолить свою ненависть, он будет сражаться с нами. Фен Е очень умен, он знает, что его требования неразумны. Я думаю, он просто испытывает двор, чтобы посмотреть, как далеко он может зайти.
Шень Хесюань задумался:
- В этом есть смысл, но больше всего меня беспокоит, что он просто тянет время. Он пришел в эти бесплодные и неспокойные земли не только ради лошадей. А что, если его целью является армия Датуна?
- Я тоже подумал об этом, но в датунской армии уже несколько раз сменялось командование. Нынешнего командующего послал императорский двор, и он совершенно ничем не обязан семье Фен. Это проще сказать, чем сделать. К тому же, между ними все еще лежить Цяньчжоу, поэтому я не сильно беспокоюсь по этому поводу.
- Хотя это и нелегкая задача, все же не следует забывать об этом. Хотя Фен Е – военный человек, он с детства изучал военные трактаты, и с юных лет встал во главе войска. Если так подумать, среди наших генералов только командующий Чжао смог бы дать ему отпор, но он сейчас застрял в Ляодуне... Поэтому стоит серьезно отнестись к этому человеку, - Шень Хесюань покосился на него. – Про вас с ним ходит очень много слухов. Ты не боишься и сам попасть под подозрения?
- Я, Ян Сиконг и так уже умею дурную славу, - с усмешкой ответил Ян Сиконг. – Было бы даже странно, если бы никто не заподозрил меня в чем-либо. Но это ни в малейшей степени не помешает мне сделать то, что я собираюсь сделать. Так же, как я был всеми презираем последние годы, но терпеливо ждал возможности разрушить партию евнухов, точно также я подавлю мятеж Короля Волков, несмотря на то, что обо мне думают другие, и какую бы цену ни пришлось заплатить за это.
Шень Хесюань был тронут решимостью Яна Сиконга, которая светилась в его взгляде.
- Но что ты сейчас собираешься сделать? Такие условия перемирия нельзя сообщать ни в коем случае.
- Именно это я и хотел обсудить с братом Шенем. Нам нужно позаботиться о том, чтобы его величество мог сохранить свое лицо. Мы также должны подумать, как очистить имя семьи Фен, и как наказать Се Чжунженя, чтобы Фен Е мог лично отомстить ему за убийство его отца и уничтожение всего их рода. Надо договориться по этим двум пунктам, иначе, Фен Е не пойдет на уступки. А уж потом можно будет обсудить другие пункты мирного соглашения.
- Но его величеству будет сложнее всего сохранить свое лицо, - обеспокоенно сказал Шень Хесюань. – Даже если его ввели в заблуждение евнухи, это именно он подписал указ. Слово государя – это не шутки. И теперь, если он признает, что напрасно обидел верного подданного, я боюсь, что...
- Хотя его величество очень заботится о своем добром имени, сейчас сложилась слишком непростая ситуация. Обстановка настолько накалилась, что его величеству следует подумать о всеобщем благе.
- Почему бы для начала не отправить письмо и не узнать, что об этом скажет сам император?
- Хорошо, - кивнул Ян Сиконг.
- Но, если его величесто действительно оправдает семью Фен и отдаст Се Чжунженя на растерзание, у Фен Е полно и других честолюбивых замыслов. Что делать с ними?
Ян Сиконг прищурил глаза:
- Хоть мы и ведем переговоры о мире, брат Шень верно заметил, нам следует остерегаться этого человека. Фен Е сблизился со мной не ради романтики. Он хотел узнать от меня отношение императорского двора и положение гарнизона в Цяньчжоу. Я сказал ему полуправду, чтобы обвести вокруг пальца, и мы должны подготовиться, как следует. Если не удастся заключить с ним мир, Цяньчжоу станет последней преградой, которая мешает ему напасть на Центральные Равнины, и его нельзя потерять.
Взгляд Шень Хесюаня был тверд и решителен:
- Государь платит нам жалование, и мы обязаны разделять его тяготы. Если не сможем заключить мир, будем сражаться не на жизнь, а на смерть. Я сделаю все возможное, чтобы защитить Цяньчжоу.
Ян Сиконг молча смтрел на Шень Хесюаня, и ему впервые пришла в голову мысль об убийстве. Он восхищался Шень Хесюанем больше, чем кем бы то ни было, он также был лучшим министром, способным стать верным советником государю. Но этот человек был честен и упрям, прямолинеен и несгибаем. К тому же, он был слишкм умен, и обмануть его было крайне сложно. Он мог стать самым большим препятствием к возведению на трон принца Чен Му.
Что ж, очень жаль, но, если Шень Хесюань действительно встанет на пути осуществления его планов...
***
Вернувшись в Маожен, Ян Сиконг не спешил отправляться в Цяньчжоу. Он не спал всю ночь и написал два письма. Одно из них предназначалось для императора Чжаову, а второе для человека, которому он не писал уже несколько лет, но всегда помнил о нем – свергнутому наследному принцу Чен Му, ныне известному под титулом «правитель Чу».
В столице было много шпионов, и он беспокоился, что их переписку с Чен Му могут обнаружить. Поэтому за все эти годы они не вступали ни в какие контакты. Но теперь он был далеко от императора и располагал бо̀льшей свободой. Хотя Чен Му находился далеко от него, наверняка он все знал о его перемещениях. Если Чен Му не утратил своего честолюбия, он обязательно дождется от него весточки.
В это время вся Поднебесная пришла в смятение, и все правители стремились защитить себя. Во всех вассальных землях началось движение, но императору Чжаову было не до них, он был озабочен тем, как обезопасить самого себя. Это был подходящий момент для Чен Му, чтобы набрать себе войско. Он должен был заранее убедить Чен Му подготовиться и ждать подходящего момента.
Когда он закончил писать письма, уже начинало светать. Он вернулся из лагеря в Маожен еще днем, и ему до сих пор не удалось отдохнуть. Его тело и в самом деле очень устало, но он не чувствовал сонливости. Глядя на побледневший диск луны, висевшей на небе, он подумал о том, крепко ли спит сейчас Фен Е или также ворочается с боку на бок, как и он сам. За три года их разлуки он бесчисленное количество раз смотрел на луну и тосковал, фантазируя о том, как они с Фен Е одновременно смотрят на одну и ту же луну, думая и скучая друг о друге. В такой момент, независимо от того, насколько велико было расстояние, разделявшее их, они могли соприкоснуться своим сознанием.