Ян Сиконг взял вуаль и со злостью набросил ее себе на голову. В тот момент, когда она закрыла ему весь обзор, он чувствовал лишь боль в сердце.
Ян Сиконг втайне представлял себе этот момент. Ему было стыдно признаться в том, что он, будучи мужчиной, мечтал о таком. Не то чтобы он в подробностях представлял себе свадебную церемонию, просто он мечтал о том, как навсегда остаться с Фен Е.
И теперь они с Фен Е собираются устроить это жалкое и нелепое представление в тюрьме? Такого еще нигде небывало, это просто настоящий анекдот!
- Встань на колени, - сдавленным голосом сказал Фен Е, и в нем прозвучли отголоски страдания.
Ян Сиконг, чувствуя, что ему стало нечем дышать, опустился на колени.
Фен Е тоже встал на колени:
- Первый поклон - небу и земле!
Ян Сиконг, дрожа с головы до ног, совершил земной поклон. Он не хотел совершать такие глупости, но, казалось, что некая невидимая рука заставляет его делать это.
- Второй поклон - родителям! – с тяжелым вздохом провозгласил Фен Е.
Они оба повернулись в сторону Северо-востока, чтобы поклонитьс своим умершим родителям.
После этого они развернулись лицом друг к другу.
Фен Е в оцепенении смотрел на покрытого красной вуалью Яна Сиконга, и по его щекам покатились слезы.
Ян Сиконг из-под красной вуали видел только колени Фен Е, и ему казалось, что они дрожали.
Они оба молчали.
Огромная волна боли и скорби захлестнула их обоих, и в этой маленькой камере, казалось, им стало нечем дышать. И самым печальным было то, что ни один из них не мог почувствовать боль другого.
Фен Е вытер слезы со своего лица и торжественно произнес:
- Третий поклон... супруги кланяются друг другу!
Ян Сиконг сжал кулаки и медленно поклонился.
Что-то разбилось в их душе, и окровавленные осколки разлетелись по камере. Казалось, больше, они уже никогда не смогут восстановиться и исцелиться.
Если это действительно свадьба, тогда это была самая печальная и исполненная отчаяния свадьба на свете.
Когда они завершили обряд поклонения, Фен Е протянул руку к вуали на голове Яна Сиконга, но долго не решался поднять ее.
Когда красная вуаль будет поднята, они оба очнутся ото сна и вернутся к реальности. Ах, если бы время могло застыть на этом моменте...
Фен Е стиснул зубы и снял с его головы вуаль.
Красный свет на миг ослепил его, после чего перед ним появилось бледное лицо его противника.
В этот момент им показалось, что они вновь увидели друг друга юными и нежными, когда их лица еще были совсем молодыми, и они ласково улыбались друг другу и бесстрашно произносили клятвы верности, собираясь исполнить их, не взирая ни на какие превратности судьбы.
Самое ужасное на свете это то, что люди уже никогда не смогут вернуться назад в свою молодость.
Ян Сиконг с трудом сдерживал слезы, которые были готовы пролиться в любой момент, и не мигая уставился на Фен Е.
Фен Е налил две чаши вина и одну из них протянул Яну Сиконгу.
Яну Сиконгу не хотелось ни о чем думать. Даже если бы это было отравленное вино, он должен был пройти этот путь до конца.
Он взял чашу, переплел свою руку с рукой Фен Е, поднес чашу к губам и залпом осушил ее.
Терпкое вино опалило ему горло и, проникнув внутрь, обожгло его сердце и все внутренности. Словно очнувшись ото сна, он резко встал и развернулся к Фен Е спиной:
- Кажется, ты достаточно повеселился. Теперь уходи!
Фен Е тоже встал и начал снимать пояс со своей талии:
- Сегодня у нас с тобой брачная ночь.
Ян Сиконг резко повернулся к нему и в ярости уставился на него:
- Ты что, животное?
- Да, я рос в зверином логове, когда был маленьким, - с бесстрастным видом сказал Фен Е. – Ты забыл, я ведь только что рассказал тебе о том, что именно намерен сделать с тобой. Ты такой бесчувственный, лживый и коварный предатель. Зачем еще мне сохранять жизнь тебе и твоему верному приспешнику? Это единственное, на что ты годишься.
Во взгляде Яна Сиконга вспыхнула ненависть.
Фен Е вздернул подбородок:
- Сними одежду и иди на ложе.
- Фен Е, меня просто тошнит от тебя, - хриплым голосом сказал Ян Сиконг.
На губах Фен Е появилась жестокая улыбка:
- Вот и хорошо. Разве для тебя не будет лучше, если я доставлю тебе удовольствие? А Ли такой здоровяк, он сможет выдержать и две тысячи порезов, прежде чем умрет. Хочешь посмотреть на это?
Ян Сиконг какое-то время смотрел на него налитыми кровью глазами, а затем с бесстрастным видом начал развязывать на себе одежду.
Фен Е толкнул его на лежанку, его длинные пальцы заскользили по лицу Яна Сиконга и, наконец, сжали его шею.
Эта шея была такой белой и изящной, достаточно было приложить чуть больше силы и...
Ян Сиконг бесстрашно смотрел в глаза Фен Е, даже ощутив в своем сердце легкое предвкушение – если Фен Е убьет его сейчас, тогда он сможет разом избавиться от всех страданий, и это станет для него настоящим избавлением.
Фен Е внезапно сжал его шею сильнее и с исказившимся от ярости лицом прорычал:
- Что бы я ни сделал, мне никогда не удастся завоевать твою преданность. Ян Сиконг, есть ли у тебя сердце?
Ян Сиконг с трудом дышал:
- ... когда-то было.
Он отдал его этому человеку, но тот разбил его вдребезги.
Фен Е грубо сорвал с него одежду, обнажая его тело, а затем, словно одержимый, начал овладевать им снова и снова.
Эта диковинная странная «брачная ночь», полная ненависти, горя, жестокости и безумия, бросила их тела в бездонную пропасть отчаяния.
________________________
Я видела эту картинку в английском переводе, еще не могла понять, что она означает. Вроде тюрьма, а одежда странная. Я думала, Ян попал в императорскую тюрьму, а Фен Е пришел помочь ему. А оно вон че, Михалыч – свадьба оказывается...
- 59 -
В день свадьбы Ян Сиконг мог слышать праздничный шум, который проникал сквозь стены тюрьмы.
Должно быть, все солдаты в армии ликовали в этот день. Они поклонялись Королю Волков, словно небожителю, и его свадьба была для них грандиозным событием. К тому же, они теперь могли вдоволь наесться мяса и напиться вина, и это сильно поднимало им настроение, после того как они долгое время соблюдали строгую воинскую дисциплину в армии Короля Волков.
Яну Сиконгу казалось, что он и эти люди снаружи принадлежали теперь разным мирам. Еще совсем недавно они воевали плечом к плечу, а теперь, похоже, никто даже не вспоминает о нем. А хоть бы кто и вспомнил, то разве что усмехнется с презрением.
Но ему было уже все равно, что о нем думает Фен Е, разве стал бы он обращать внимание на то, что о нем думают «другие»?
Ему вдруг захотелось выпить вина. То вино, которое он пил прошлой ночью, если не брать во внимание то странное и болезненное представление, во время которого ему пришлось выпить, было очень хорошим вином. Но он больше не мог его пить.