Он неожиданно подумал, неужели Фен Е, будучи Шицзи, в одночасье потеряв все и сбежав из тюрьмы, тоже испытал такое же мучительное и болезненое перерождение?
Шень Хесюань, казалось, был слишком поглощен своими мыслями и, не в силах вырваться оттуда, проговорил, словно обращаясь к самому себе:
- Вот почему я все время думал о тебе. Мы с тобой совершенно разные. Ты совершил так много неприглядных поступков, но также сумел сделать то, что хотелось бы сделать мне, но я не смог. Я часто справшивал себя, почему несмотря на то, что я познал учения мудрецов и всегда держал себя под контролем, я неоднократно терпел неудачи и натыкался на препятствия. И почему ты с твоим краснобайством и беспринципностью всегда поучаешь то, что хочешь.
Ян Сиконг слушал его без всякого выражения на лице.
Шень Хесюань тихонько рассмеялся:
- Потом я понял, что путь благородного человека заключается в том, чтобы уважать себе подобного благородного человека. Но в этом мире правят подлецы. Наставник тоже всегда учил меня быть более гибким, и вот теперь, приближаясь к зрелому возрасту я, наконец, понял, что он имел ввиду.
- Я рад, что на господина Шеня снизошло такое озарение. Предлагаю выпить за это.
Они выпили еще по чаше вина.
Ян Сиконг вдруг улыбнулся:
- Похоже, после своего прозрения господин Шень очень преуспел в своем умении строить планы и теперь он очень искусен в кознях.
Шень Хесюань тоже улыбнулся:
- Я и раньше это умел, просто тогда я гнушался этим. Но мне пришлось поучиться у господина Яна, иначе, как бы я мог защитить свою семью, свою страну и выполнить свой долг чиновника?
Ян Сиконг с неодобрительным видом покачал головой:
- Похоже, господин Шень прозрел не до конца. Почему он все еще цепляется за эту фанатичную глупую преданность?
- Я не глуп. Я уже сказал, что смог понять тебя, но я не согласен с тобой, - взгляд Шень Хесюаня стал ясным и острым. – Позволь спросить тебя – ты думаешь свергнуть невежественного государя, заменив его государем просвещенным, и тем самым возродить процветание страны. Но всегда ли сын невежественного государя сам является таким же невежественным правителем? А сын мудрого владыки всегда ли будет таким же мудрым? Разве не все династии представляют собой круговорот мудрого правления и упадка? Каким бы просвещенным ни был государь, однажды он умрет, и кто может поручиться, что вместе с ним не сгинет и его дело? Для эффективного управления государством требуется малое вмешательство. (2) Ты ищешь то, что называется «стабильность», чтобы благосостояние государства было постоянным. Ты устроил смуту в Поднебесной, но это лишь приведет ее к еще бо̀льшему разрушению, и народу станет жить еще тяжелее.
Ян Сиконг не сводил с него пристального взгляда:
- Тогда в чем разница между твоими рассуждениями и взглядами остальных продажных чиновников? Когда мы с тобой впервые начали карьеру, нет, когда все молодые ученые начинают их карьеру, кто из нас не горит воодушевлением и не имеет честолюбивых устремлений? Но потом все это гаснет и блекнет, превращая всех в унылых чиновников. Ты говоришь, что у просвещенного государя не обязательно будет такой же просвещенный преемник. А я говорю тебе, что из поколения в поколение, когда царствующий Сын Неба невежествен и глуп, его надо сменять на мудрого государя. Когда следующий император будет глуп, следующее поколение расправится с ним от имени небес. Если мы будем просто стоять в стороне и безучастно смотреть на то, как продолжается процесс гниения, однажды он охватит все тело, и тогда от этого уже не будет никакого лекарства для излечения.
Они смотрели друг на друга, их взгляды были острыми и пронзительными. Они не желали уступать друг другу, хотя в глубине души понимали, что каждый останется при своем мнении, поскольку их сердца были тверды и непреклонны, как скала.
Наконец, они оба вздохнули.
- Я с самого начала знал, что «встретились две противоположности», - с бесстрастным видом сказал Шень Хесюань.
- Верно, - с горечью улыбнулся Ян Сиконг. – Но я очень рад, что господин Шень понимает меня. Возможно, мы понимаем друг друга лучше, чем кто бы то ни было. Но именно из-за этого понимания для нас невозможно «дружить, сохраняя свои принципы». Мы обречены на... вражду.
Шень Хесюань налил им вина в третий раз:
- Жаль, очень жаль. Когда-то я считал тебя другом, с которым у нас есть взаимопонимание.(3) Потом, когда ты обманул меня, я решил, что ошибся в тебе. И теперь, пройдя столь долгий путь, я, наконец, понял, что мы с тобой действительно родственные души.
Они снова подняли чаши и выпили с торжественным видом.
Ян Сиконг вытер губы и сказал:
- Услышав, как ты назвал меня «родственной душой», я чувствую себя польщенным.
- На самом деле, нам с тобой необязательно враждовать, - Шень Хесюань уставился на него в упор. – Ты разве не хочешь помочь правителю Чу взойти на трон? Теперь надо лишь помочь ему усмирить мятежников, вернуться с триумфом в столицу, принять титул наследного принца, а также нужно убедить его величество уступить место более достойному, чтобы все было сделано с соблюдением этикета и в соответствии с правилами и традициями.
- Фен Е вовсе не милосерден, - Ян Сиконг скривил губы в усмешке. - Но я необязательно беспринципен, вот только ты подставил меня.
- На войне все средства хороши, - сказал Шень Хесюань. - Ты не должен держать на меня зла. К тому же, ты сам сделал немало для того, чтобы посеять вражду между нами.
- Сейчас воюют две стороны, а мы просто выполняем свои обязанности. Господин Шень слишком серьезен, говоря об обидах.
- Господин Ян слишком мстителен, но даже если ты не испытываешь ненависти ко мне... - Шень Хесюань улыбнулся. – Разве ты не должен ненавидеть Фен Е?
Ян Сиконг наклонился вперед и сказал с улыбкой:
- Мы с ним друзья с детства, а потом полюбили друг друга. Говорить о ненависти между нами – это было бы слишком, но...Если я стану помогать правителю Чу справиться с ним, что я получу за это от правителя Чу?
- Првитель Чу очень ценит тебя. Он может дать тебе все, что ты пожелаешь.
- И что же мне пожелать? – с мрачной усмешкой сказал Ян Сиконг. – Господин Шень проверяет меня подобным образом, он просто хочет знать, собираюсь ли я остаться. Господин Шень хочет использовать меня, чтобы избавиться от Фен Е, но в то же время опасается, что я ради своей выгоды начну угрожать его собственному положению. В этом мире нельзя получить все и сразу. Если я останусь здесь, господину Шеню придется все время быть начеку, и будь я на его месте... - Ян Сиконг поднял руку и провел пальцем по шее. – Меня нужно убить.
В глазах Шень Хесюаня промелькнуло свирепое выражение:
- Господин Ян сохранил мне жизнь, и я очень благодарен ему за это. На самом деле, мне не хочется тебя убивать. Было бы замечательно, если бы ты просто исчез, и больше тебя никто и никогда не нашел бы.