И он снова рассмеялся. Урядов с минуту ждал, когда Гуляев затихнет, затем, не повышая голоса, произнес:
– Сейчас нет, но ведь была же.
Эта фраза подействовала на Гуляева, как ведро ледяной воды, внезапно опрокинутое на голову. Он подавился собственным смехом, побледнел и теперь смотрел на Урядова с ужасом.
– Хотите сказать… Хотите сказать, что… – художник боялся озвучить догадку. – Что Марианна…
– Да, Марианна Полянская мертва, – жестко проговорил Урядов. – Убита, жестоким образом.
– О боже! О! Марьяночка!
Гуляев покачнулся и осел на пол. Он закрыл лицо ладонями и разрыдался. Урядов его не тревожил. Подав сигнал патрульным, он начал осматривать мастерскую. Через тридцать минут осмотр был закончен, не дав результатов. Гуляев все еще сидел на полу, но уже не рыдал. Вопросов он не задавал, и вообще не обращал внимания на то, чем заняты сотрудники милиции. Отрешенным взглядом он смотрел в пустоту и не двигался. Урядов подошел к художнику.
– Поднимайтесь, гражданин Гуляев. Прокатимся в РОВД.
Гуляев поднялся, снял халат, под которым оказались вполне приличные брюки и хлопковая рубашка, словно прощаясь, окинул взглядом мастерскую, и пошел к выходу. Патрульные быстро перестроились, запирая задержанного «в тиски». Урядов вышел последним. Подумав, он захлопнул входную дверь, чтобы в отсутствие хозяина в мастерскую никто не входил, и поспешил к машине.
Оперуполномоченный Деев вернулся на два часа позже Урядова, когда тот закончил допрос Гуляева и, поместив художника в КПЗ, сидел в кабинете и усердно строчил протоколы.
– Вернулся? – подняв голову, произнес Урядов. – Как успехи?
– Глухо. – Деев плюхнулся на стул. – Племянница Полянской, как только услышала новость, впала в ступор, и как я ни бился, ничего толкового от нее получить не смог.
– Вызвал бы неотложку. Они бы вкололи ей успокоительное, и через полчаса она была бы в норме.
– Если бы! «Скорую» я вызвал, так как опасался, как бы девчушку удар не хватил.
– И что? Не помогло?
– Врачи заявили, что в результате острого эмоционального расстройства девушка впала в шоковое состояние, и ее срочно нужно госпитализировать, – заявил Деев. – Ее увезли в больницу, обкололи лекарствами, и она уснула. Сидеть и ждать, пока она придет в сознание, смысла я не видел, поэтому вернулся в отдел.
– Плохо дело. – Урядов отложил ручку. – Через час нам к Горынычу идти, а результатов нет.
– И у тебя глухо?
– Да как тебе сказать… – Урядов помедлил с ответом. – Гуляева мы взяли, но не думаю, что нам это поможет.
– Думаешь, он не при делах?
– Не уверен. Его поведение кажется вполне естественным, – начал Урядов. – Узнав о смерти бывшей жены, он вел себя так, как и полагается, когда узнаешь трагическую новость. На первый взгляд кажется, что эта новость стала для него неожиданностью.
– Но только на первый взгляд? – закончил за друга Деев.
– Что-то он точно знает, – произнес Урядов. – Или подозревает, кто мог это сделать.
– Но молчит? – догадался Деев.
– Молчит. И это сбивает с толку. В мастерской никаких улик, доказывающих его причастность к преступлению. Ни одежды со следами крови, ни драгоценностей мы не обнаружили. Он утверждает, что весь день провел в мастерской, но свидетелей представить не может, и нам придется самим искать их. Либо мы найдем людей, которые подтвердят слова художника, либо тех, кто их опровергнет. Уже здесь, в отделе, Гуляев назвал с десяток людей, которые могли его видеть.
Урядов выложил перед Деевым список. Тот покрутил его в руках и вернул капитану.
– Ходить не переходить, – прокомментировал он.
– Верно, но сделать это придется.
– Потому что ты сомневаешься в его искренности?
– Да, потому что я сомневаюсь. – Урядов откинулся на спинку стула. – Пока мы были в мастерской и беседовали с Гуляевым, у меня ни разу не возникло чувство, что он что-то скрывает, но когда я привез его в РОВД, все изменилось. Будто время, потраченное на дорогу, подействовало на Гуляева негативным образом. Он не отказывается отвечать на вопросы и про жизнь с Полянской рассказывает охотно. Он признался в том, что ему было известно про драгоценности, и сообщил, что жена всегда хранила их в сейфе. Однако заявил, что сам ни разу не видел, чтобы Полянская их надевала. Как такое возможно? Прожить с человеком десять лет и ни разу не видеть фамильные ценности? Мне кажется это подозрительным.
– Может, жена ему не доверяла, поэтому и не показывала свои цацки, – предположил Деев. – Сколько стоят драгоценности, он тоже не знает?
– Не знает.
– А как он сам объясняет тот факт, что жена не показывала ему драгоценности?