– Вот все, что мне удалось узнать, – завершил рассказ Деев. – Внешне все выглядит вполне невинно. Девушка заболела и весь день просидела в комнате – это логично. Она получила дурное известие и потеряла сознание – ситуация тоже не из ряда вон выходящая. То, что не проявила интереса к моему визиту, может быть от неуверенности. Возможно, она не умеет общаться с лицами противоположного пола, а может, ее ввел в ступор тот факт, что я работаю в милиции.
– Да… Ситуация… – протянул Урядов. – Два подозреваемых, и ни от одного никакого толку.
– Что поделать, так сложились обстоятельства, – поддакнул Деев. – Завтра поеду к Пресновой в больницу, попытаюсь ее разговорить. Она может дать нам новую зацепку. По словам соседей и почтальонши, Преснова очень тесно общалась с Полянской не один месяц. Вдруг она что-то слышала или видела, что могло бы навести нас на верный след.
– С нее подозрение ты уже снял? – поинтересовался Урядов. – Возможно, вся ее болезнь произошла оттого, что совесть нечиста.
– Может, и так, только вот у нее алиби, – напомнил Деев.
– Она могла сделать это и не своими руками, – заметил Урядов. – Подговорила кого-то из студенческих дружков, подослала их к Полянской, а сама на этот день притворилась больной. Чем не версия?
– Кто же станет подставляться ради чужой выгоды? Или ты думаешь, Преснова планирует продать квартиру и расплатиться с исполнителями после? Если так, то исполнители полные кретины. Девушка вступит в наследство не раньше чем через полгода. Ждать столько месяцев? Нет, Влад, твоя версия притянута за уши. И потом, если истинная цель – наследство, то зачем было пытать жертву? Ее можно было просто задушить.
– На этот счет у меня тоже имеются мысли, – ответил Урядов. – Возможно, платой за услугу служат драгоценности актрисы. Тогда все логично: Преснова нанимает дружков, чтобы они избавились от тетки, а в качестве платы предлагает забрать драгоценности. Их стоимость на черном рынке гораздо выше, чем деньги, которые могла заплатить Преснова.
– Чтобы выгодно продать краденые драгоценности, нужно иметь знакомства в определенных кругах, иначе ты не только не наваришься, но еще и попадешься с краденым. Выходит, преступники должны быть профессионалами, а это выбивается из общей картины. Откуда у иногородней студентки знакомства в уголовной среде?
– Почему бы и нет? Она ведь додумалась приехать из глубинки в Москву, чтобы предстать перед тетушкой, которая двадцать с лишним лет ее в глаза не видела. Мы не знаем, как жила Преснова до встречи с теткой, не знаем, какие знакомства водила раньше и какие водит сейчас. Мы практически ничего о ней не знаем, так почему не предположить, что у девушки есть знакомые с темным прошлым?
– Вот ты завернул! Теперь получается, что Преснова – главный подозреваемый?
– Все может быть. – Урядов поднялся. – Пойдем доложим о результатах Горынычу, а после ты вернешься в общежитие и соберешь информацию на Преснову, а я начну обрабатывать список людей, которые могут подтвердить алиби Гуляева.
Не успел Деев подняться, как в кабинет ворвался дежурный по части Сеня Коблов.
– Там вызов срочный, – едва отдышавшись, выдал он.
– Сеня, ты про телефон внутренней связи слышал? Есть такая штука: поднимаешь трубку, набираешь номер и бежать никуда не нужно, – съязвил Деев.
– Так срочно же, – искренне удивился Коблов, – а если вас на месте нет?
– Если нас нет на месте, то ты и ногами делу не поможешь, – заметил Урядов. – Что за срочность?
– Участковый звонил, сказал, что на Серпуховской подозреваемый объявился.
– Что значит «объявился»? Какой подозреваемый?
– Не знаю, он сказал, что это срочно. – Коблов нахмурился, пытаясь сообразить, что он говорит не так.
– Сеня, повтори слово в слово, что именно сказал участковый, – потребовал Урядов.
– Он позвонил, спросил, на месте ли вы, и потом сказал: пусть едут на Серпуховскую, тут кое-что произошло.
– Кое-что?
– Кажется, – Коблов сильнее наморщил лоб. – Это же значит, подозреваемого задержали, верно?
– Иди, Сеня, мы сами разберемся, – махнул рукой Урядов. – Если майор Котенко будет спрашивать, скажи – мы на выезде.