Директор Александр Тихонович приехал в дом Верховского, оценил обстановку и, будучи человеком дела, стал действовать. Он вызвал «скорую помощь», уговорил жену Верховского открыть дверь, заверив ее, что изменника-мужа она больше не увидит. Верховскому же он велел ехать в театр и сидеть в своем кабинете, не высовываясь до того момента, пока не получит новые указания. Верховский послушался и ушел. Жену сводного брата Александр Тихонович отправил в больницу, договорившись с врачами, что они закроют глаза на попытку самоубийства и представят дело как несчастный случай.
С женой Верховского Александр Тихонович провозился до позднего вечера, и так вымотался, что совсем забыл про сводного брата. Вспомнил о нем ближе к полуночи, но звонить в театр в такое время не стал, решив поговорить с Верховским утром, когда приедет на работу. Но на следующий день, приехав в театр, Верховского он там не нашел. Подумав, он пришел к выводу, что все что ни делается, к лучшему. Верховский исчез в неизвестном направлении, а это значит, что его проблемы можно не решать. Вместо этого он назначил встречу Берте Сейбель и, пригрозив, что напишет заявление в милицию, обвинив Берту в доведении человека до самоубийства, вынудил уйти из театра. Сейбель, напуганная жуткой перспективой, написала заявление по собственному желанию, собрала вещи и ушла.
После этого Александр Тихонович решил, что справился с непростой ситуацией и может больше не думать о семье сводного брата. Когда Урядов подошел к нему на кладбище, он сразу понял, что речь пойдет о Верховском и о Сейбель. Он подумал, что Сейбель опередила его и обвинила в притеснении или в чем-то подобном и ему грозит судебное разбирательство. Он и подумать не мог, что его сводный брат подозревается в причастности к убийству Полянской. Когда ситуация прояснилась, Урядов поблагодарил директора за содействие следствию, заверил, что с его стороны никаких действий против директора предпринято не будет, и ушел.
Вернувшись в машину к Дееву, он пересказал историю директора и заявил, что не видит смысла дальше копаться в грязном белье Верховского. Деев с ним согласился, и они вернулись в отдел. С тех пор прошло двое суток, а у них так и не появилось ни одной новой зацепки. За эти два дня они вместе с участковым повторно прошли по всем соседям, опросили продавцов из близлежащих магазинов, побеседовали со всеми уборщицами и дворниками на Серпуховской улице. Деев вновь съездил к племяннице Полянской и беседовал с ней два часа, пытаясь зацепиться хоть за что-то. После визита к племяннице он отправился в узел телефонной станции, обслуживающей дом Полянской, но все, что смог узнать, это то, что телефонные звонки с адреса Серпуховская, дом семнадцать не фиксировались больше недели, включая день смерти актрисы. Досадный сбой по неизвестной причине, так сказали ему на станции, и поделать с этим он ничего не мог.
Пока Деев занимался племянницей и телефонной станцией, Урядов перетряс списки всех, кто ранее судился за квартирные кражи. Он обзвонил все отделы милиции Москвы, выясняя, не происходило ли в их районе подобных преступлений. Он встретился с экспертом-криминалистом Алексеем Самохиным и заставил его дать подробные выкладки по результатам осмотра места преступления, думая, что тот мог что-то упустить, составляя рапорт. После встречи с Самохиным он поехал к судмедэксперту и прошелся с ним по результатам вскрытия, отыскивая нестыковки, странности и вообще любые нюансы, не вошедшие в протокол. Но все оказалось тщетно.
Этим вечером, прежде чем идти домой, Урядов отправился к вору-рецидивисту Сутихину. В отчаянной попытке выйти из тупика он обратился к Сутихину с просьбой о помощи, понимая, что надеяться на его помощь не стоит. Чтобы вор, живущий «по понятиям», помогал краснопогоннику? Такое нечасто случалось. И все же он пошел. В квартиру его Сутихин не пустил, но выслушать выслушал. Долгую минуту, пока Сутихин молча смотрел в пол, Урядов думал, что тот выставит его ни с чем, и он почти не ошибся. Подняв глаза, Сутихин с презрением посмотрел на оперативника и громко произнес:
– В жизни не помогал легавым и начинать не собираюсь.
Урядов промолчал, ожидая, что Сутихин захлопнет дверь, но этого не произошло. Он продолжал стоять и смотреть на оперативника. После очередной паузы он произнес следующее:
– Маша Полянская была светлым человеком. Честным и правильным. Тот, кто сделал с ней это, не имеет понятия о чести. Ни о какой чести.
Сутихин произнес последнюю фразу с нажимом, будто хотел, чтобы Урядов обратил на нее особое внимание. Владислав снова промолчал, и снова Сутихин не захлопнул дверь. Капитан понял, что тот тщательно подбирает слова, потому что ему очень сильно хочется натолкнуть оперативника на правильную мысль, но произнести ее вслух открыто не позволяет воровской закон, который запрещает любые контакты с представителями правоохранительных органов. Еще Урядов понял, что, вставь он в разговор хоть слово, Сутихин сразу уйдет. И он продолжал молчать. Прошла еще пара минут, прежде чем Сутихин продолжил: