– И все же посмотрите внимательнее. Быть может, чего-то не хватает, – настаивал Урядов. – Возможно, какой-то предмет переставлен на другое место.
Антонина Егоровна осматривала комнату минут десять, после чего неуверенно произнесла:
– Я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, вот здесь, рядом со шкатулкой, раньше всегда лежала трость.
– Какая трость? – Урядов подошел ближе к горке.
– Обыкновенная трость, для ходьбы, – ответила Антонина Егоровна. – Знаете, такая модная вещица, сделанная на заказ.
– У Марианны были проблемы с ногами? – уточнил Урядов.
– Нет, не у нее, у ее мужа. Вы ведь знаете, что у Марианны был муж?
– Да, нам об этом известно, – подтвердил Урядов. – Так трость лежала в те времена, когда Полянская жила с мужем?
– Не только тогда, но и после развода. Это был подарок Марианны мужу, и когда она его выгнала, то забрала у него все до единого подарка. А трость хранила на видном месте, чтобы не забывать о том, как лживы бывают мужчины. – Антонина Егоровна снова всплакнула. – Это не мои слова, так говорила Марианночка.
– Скажите, в тот день трость тоже лежала на месте? – Урядов вернулся к разговору о трости.
– Не знаю. – Антонина Егоровна сокрушенно покачала головой. – Не обратила внимания. Возможно, Марианна решила вычеркнуть из своей жизни прошлое, так как собиралась начать новую жизнь. Как-то она говорила об этом.
– Что именно говорила?
– Я ведь ее ругала за то, что она мужа выгнала, – призналась Антонина Егоровна. – И за то, что вещи его хранит как напоминание о дурных днях, а не о добрых. Я и в тот день ее ругала за то, что Лизавету привечает и квартиру на нее переписала. Я ведь чувствовала за нее ответственность, так как много лет была дружна с ее матерью. И зачем я только ее ругала!
– Вы желали ей добра, – подбодрил старушку Урядов и вернулся к интересующей его теме: – Так что она говорила про трость?
– Ах да, трость! – Антонина Егоровна достала из кармана носовой платок, промокнула глаза и продолжила: – Как-то я в очередной раз журила ее за то, что она не умеет прощать. Я говорила, что счастливому человеку не следует держать перед глазами предметы, которые напоминают о плохом. Я имела в виду трость, и она это поняла. Она засмеялась и сказала: если бы вы знали, насколько дорога была ему эта вещица, то не удивлялись бы моей прихоти. Еще она сказала, что выбросит трость только тогда, когда найдет истинное счастье. Быть может, этот момент наступил.
– Хотите сказать, у Марианны появился мужчина? – выдвинул предположение Урядов.
– Нет, не думаю. Это я про Лизавету, – ответила Антонина Егоровна. – Возможно, именно эта девочка сумела скрасить одиночество Марианночки и сделать ее истинно счастливой.
Осмотр квартиры длился еще с полчаса, после чего Антонина Егоровна и понятые подписали протокол, составленный участковым по результатам повторного осмотра, и все разошлись по своим делам. Урядов задержался в квартире чуть дольше. Ему все казалось, что в комнате должна быть подсказка. Стоит только постараться, посмотреть более внимательно, увидеть то, что скрывает комната, и преступление будет раскрыто. Но чуда не произошло, комната осталась всего лишь комнатой, и Урядову пришлось смириться. Закрыв дверь на ключ и вернув на место полоску бумаги с фиолетовым оттиском гербовой печати, он спустился вниз и вышел на улицу. Там его ждал участковый. Он забрал у Урядова ключи, вяло посочувствовал тому, что дело зашло в тупик, и на этом они простились.
И вот теперь капитан Урядов сидел в своей квартире, смотрел на настенные часы и пытался справиться с унынием. Дело не клеилось, и, как всегда, Урядов во всем винил себя. Где-то недоработал, где-то поспешил и не услышал нужного слова, не увидел главного сигнала, который подбрасывала ему судьба. Да, он твердо верил, что в оперативной работе последнее слово всегда за госпожой Удачей: везение, стечение обстоятельств, сложившихся определенным образом, а не иначе, – вот составляющая победы в деле расследования.
Только на этот раз удача от Урядова не просто отвернулась, она еще и дверью хлопнула. Ни одной зацепки, как такое возможно?
– Нет, такого быть не может. – Владислав снова заговорил вслух. – Зацепка быть должна. Должна! Я это чувствую!
«Тогда почему ты ничего не можешь найти? – возражал внутренний голос. – Почему топчешься на месте целую неделю? Журналисты твой отдел на все лады склоняют, полковник Платонов с давлением слег, майор Котенко еле успевает отбиваться от представителей из Министерства культуры, а ты сидишь на кухне, трескаешь бутерброды и ничего не делаешь. Сидишь и ноешь, вместо того чтобы вспомнить, чему тебя учил твой наставник, положивший пять лет жизни на то, чтобы из тебя, желторотика, вышел приличный опер».