– Сара, я собирался ехать на юг. Я рассчитываю, что мы выедем из зоны поражения через несколько миль… Ты с сестрами можешь поехать со мной, если хочешь.
– Спасибо… и спасибо за то, что подобрал нас там, в городе. Ты рисковал.
– Ладно, не будем об этом. – Я осушил банку. – Можем еще полчаса здесь отдохнуть, потом надо ехать.
Я выбрал участок мягкой травы на склоне и лег на спину. Теплое солнце светило в лицо, от пива и сандвичей начинало казаться, что в конце концов в мире все наладится. Глаза закрылись.
Пели птицы, смеялись младшие девочки. С такого расстояния их смех казался музыкальным.
Я позволил себе вообразить, что плыву на облаке на высоте мили над полями и лесами и облако мягкое, как вата. Я погружался и погружался в него, пока не выплыл из этого мира.
– Ник! Сюда, быстрее!
Я рванул вниз по холму так быстро, что даже не смог остановиться и проехал юзом, шелестя кроссовками по траве.
– Что такое? Что случилось?
Потом я остановился и тупо уставился на стоявших передо мной.
– Мама… Папа… – Мне пришлось расхохотаться, что бы не зареветь в истерике. – Как вы меня нашли? Как вы сами? Вы… вы видели, что случилось в Донкастере? Там… там… они все…
– Ник, все в порядке, Ник. Мы знаем, что случилось.
Папа, улыбаясь и показывая щербину в верхних зубах, подошел и обнял меня за плечи. Крепко и любовно. Мама подошла сзади, откидывая волосы с лица. И в улыбке ее была чистейшая материнская любовь.
– Ник, ручаюсь, ты уже списал нас в мертвые, – сказала она. – Что бы ни случилось, мы больше никогда тебя не оставим.
Она поцеловала меня в щеку. Если бы она могла, то прижала бы меня к груди, как младенца.
– Ладно, поедем домой. Наша машина стоит на дороге.
– Джон тебя ждет не дождется. Он прямо помирает показать тебе новые игры, которые он купил.
Холодный ком скользнул у меня изнутри вниз по ногам. Гадский сон!
– Ага. – Я покачал головой. – Джон помирает меня видеть. А где дядя Джек? Играет в сумасшедший гольф?
Мама рассмеялась, как девчонка.
– Да нет, мы его оставили в кухне с гитарой. Я все равно хотел поехать с ними. По-настоящему хотел. Пусть они пристегнут меня к заднему сиденью папиной машины и отвезут домой, как семилетнего. Но где-то глубже что-то мне говорило:
НЕТ! БЕГИ СО ВСЕХ НОГ, НИК АТЕН! ОТПИХНИ ИХ С ДОРОГИ И БЕГИ, БЕГИ, БЕГИ! ОНИ ТЕБЯ ОБДУРЯТ, ПАРЕНЬ!
– Наконец-то ты с нами, Николас.
– Знаешь, он когда-нибудь станет миллионером или окажется в тюрьме.
Беги, Ник, беги!
Поздно.
Мама с папой сбили меня с ног и прижали к земле, растащив мне руки в стороны. Мне было семь лет, и у меня не было сил остановить то, что они со мной делали.
– Ну, Николас, не глупи. Это не больно. – Такой был голос у мамы, когда она обрезала мне ногти на ногах. – Ты же хочешь выглядеть как Джон, правда? Лежи тихо, а то могут подумать, что мы тебя убить собрались.
Мама держала нож перед моим лицом.
– Если ты боишься, подумай о своей любимой передаче. “Мюнстеры”, кажется? Лежи тихо, Николас, не вертись. Это одна минута.
Нет!
Не надо!
Я глядел на свою голую грудь. Мама воткнула нож в кожу, папа начал сквозь дырку в зубах насвистывать “Десять бутылок зеленого стекла”.
На моей груди разъехалась красная улыбка.
Не дыша, я глядел, как мама спокойно прошла грудную стенку. Там, как сочный красный фрукт, качало мое сердце, и его белые корни, артерии, исчезли в кровавом мясе.
Мама ухватила пучок артерий и начала прорезать их, как резала жилы в беконе, выхватывая неподдающиеся куски пальцами.
Каждая порванная артерия была пыткой, и я кричал.
– Не глупи, Николас, – говорила она. – Еще минута, и все будет кончено. И ты пойдешь к своему брату. Теперь не дергайся, я обрежу этот большой…
Маааааа!!!
Я сидел на траве, нечленораздельно мыча. Когда в глазах прояснилось, я увидел, что Сара смотрит на меня большими глазами.
– Что с тобой. Ник? Я уж подумала, что у тебя сердечный приступ или что-то вроде.
Глубоко дыша, я обтер о траву вспотевшие ладони.
– Тебе что-нибудь дать. Ник? Попить?
Я покачал головой. Боль я ощущал взаправду. И родители мои тоже были реальны. Мне пришлось поглядеть на подножие холма и убедиться, что их там нет.
– Поехали, – сказал я, вставая. – Садитесь в машину.
– Ник! – Она тронула меня за руку. Так она в первый раз прикоснулась ко мне. – Ты уверен, что с тобой все в порядке?
Я заставил себя улыбнуться, хотя внутри было исключительно хреново.
– Нормально, спасибо. Просто глупый сон. Я ощупал грудь в поисках дыры и с дурацким облегчением ощутил ее отсутствие.
– Плохой сон?
– Так, ерунда. Забудем. Поехали, хочется вернуться в цивилизацию, пока еще не стемнело.
Глава тринадцатая
– Ты уверен, что здесь не опасно?
– Не уверен.
Сара глядела на уходящие назад дома. Некоторые из них горели.
– Может, лучше было поехать в объезд.
– Все равно пришлось бы ехать близко к центру города. Я свернул на дорогу, связывающую промышленную зону с другой автострадой. Как я надеялся, пустой. Если так, то мы через час сможем выехать из зоны безумия. На заднем сиденье спали Энн и Вики.
– Смотри! – сказала Сара. – Они в кустах.
– Вижу.
Вдоль дороги шла шестифутовая насыпь, усаженная кустами, которые скрывали заводы от дороги. На гребне там и сям сидели люди. Ни одного моложе двадцати пяти.
– Как ты думаешь, чего они ждут?
– Второго пришествия… Людей вроде себя, чтобы к ним присоединились. – Я угрюмо улыбнулся в ее сторону. – Или людей вроде нас.
Скорость я сбросил до двадцати пяти миль в час. Впереди на дороге мерцали осколки. Какой-то грузовик съехал с дороги юзом, выбил кусок ограждения и упал на бок.
– Господи, посмотри только на это! – шепнула Сара. – Сколько там денег!
Бронированный автомобиль треснул, как яйцо, и банкноты разлетелись по дороге пятидесятимиллионнодолларовой рогожей. Я проехал по ним, взметнув кильватерную струю пятидесятидолларовых бумажек, как глиссер в океане.
Можно остановиться и подобрать. За минуту-другую я стану миллионером – пока эти сумасшедшие гады не разорвут меня пополам.
– Ник!
Я нажал на тормоз:
– Что такое?
– Там сзади мальчик.
– Он бежит за нами! – крикнула Вики.
– Быстрее! – завопила Энн. – Езжай, Ник! Он нас поймает!
– Он не из них. Слишком молод.
Мальчик был лет пятнадцати. Бог знает, откуда он появился, но он прыгал вниз по склону в ста ярдах позади нас.
Он бежал к нам, не отрывая глаз от машины. Руки его ходили, как крылья мельницы, хлопали полы спортивной куртки.
Я дал задний ход. Встречу его на полпути.
– Готовься открыть заднюю дверь, Вики! Нет, не сейчас. Когда он будет… а, блин!
Я чуть в нее не въехал. Старуха спрыгнула с ограждения, оказавшись между мной и бегущим парнишкой. Он побежал быстрее, дико размахивая руками. И я видел почему. Вдоль ограждения за ним бежала свора взрослых.
Они хотели его крови.
Я начал себя заводить. Старуха не даст мне проехать мимо. Значит, надо проехать по ней. Это имело смысл. По глазам было видно, что она безумна. Сумасшедшая, злая и опасная.
Задний ход. Педаль вниз. Стук! Запросто.
Давай, Атен. Давай, говно собачье!
А, черт… не могу.
Я глядел на сумасшедшую старуху и знал, что не могу ее переехать.
– Осторожно, Ник! Они идут к нам!
Через забор завода лезли еще психи. Нас от них отделяла шестифутовая цепочная ограда. А они медленно на нее лезли. Скоро они посыплются на дорогу рядом с нами.
Парнишка за нами сократил разрыв до сорока ярдов.
Я подал машину вперед.