Вернувшись, она села на диван рядом со мной. Иногда, когда она так садилась, я ощущал гул возбуждения. Десятки раз за последние три дня мне хотелось просто протянуть руку и коснуться ее руки или светлых волос.
Пиво не способствовало самообладанию. Я хотел ее коснуться. Ничего такого дико сексуального, но просто хотелось бы сидеть на диване, обняв ее за плечи, и глядеть на живой огонь за решеткой.
Сара откинула волосы на плечо. Это движение повторила ее большая искаженная тень на стене, отброшенная пляшущим пламенем камина. Она была так красива – читай она сейчас вслух телефонную книгу, я бы впитывал каждое слово.
– Ты говорил, что люди шли по шоссе к югу.
– Их были тысячи. Просто людская река. Такое нельзя вообразить, если не видеть своими глазами.
– Значит, взрослые не просто сошли с ума. То есть не просто бегают и орут. Здесь есть система.
– Система есть, это точно. Родители убивают своих детей. Взрослые, у которых детей нет, убивают всех, кому меньше двадцати.
– Но это почти как если бы они следовали новым инстинктам. Они убивают – да, мы это видели. Но они еще сбиваются в стаи, как птицы. И как только собирается достаточно большая группа, что-то велит им идти на юг. Ник, они мигрируют.
– Мигрируют?
– Ну да, как перелетные птицы. Но куда?
Я пожал плечами:
– Может быть, когда-нибудь узнаем. Как бы там ни было, эффект этого безумия может быть временным. Может, завтра все эти люди очнутся в поле в сотне миль от своего дома, гадая, как они тут оказались.
– Как бы я хотела, чтобы ты был прав! – Вина?
– Да, спасибо. – Она помолчала и вдруг спросила: – Ты уверен, что тебе удобно здесь на диване?
В этом вопросе было больше, чем кажется на первый взгляд. Я спал на этом диване уже три ночи. Наверху были две спальни с двуспальными кроватями. В одной спали Две младшие сестры, в другой Сара – одна в двуспальной кровати.
Я сказал, что вполне нормально, и мы болтали дальне. Что произносили наши языки – это было не важно.
Мы общались взглядами, движениями голов и рук, и еще этот жест, которым она поправляла волосы, сиявшие в свете камина.
– Как твое лицо? – спросил я, глядя на темнеющий кровоподтек.
– Не болит, но все еще распухло. Даже на ощупь можешь почувствовать.
Сара приглашала меня до нее дотронуться. Она отвела в сторону прядь волос и наклонилась ко мне, сидя боком. Когда ее глаза глядели прямо в мои, у меня по жилам шел электрический ток.
Я робко провел пальцем по ее щеке. И не остановился. Не мог себя остановить. Я гладил пальцами ее кожу, вниз по горлу, одним движением по линии волос к затылку.
Она скользнула ко мне по подушкам дивана, приподняв обтянутые юбкой бедра.
Поцелуй. Нежный. Как удар сладости и теплоты. И она целовала меня, как и я ее.
Я вдыхал ее, пахнущую мылом, волосами и кожей. Ощущал ее вкус.
Мы крепко держали друг друга и целовались. Я опустил руки вдоль ее выгнутой спины, туда, где футболка была заправлена в юбку. Она была готова ко всему, горячо дышала мне в ухо. Я хотел видеть ее обнаженной в свете пламени.
И потом я разорвал клинч. Дрожа и тяжело дыша, л встал, а она подняла глаза, синие и блестящие.
Вдруг мне стало неловко.
– Я сейчас еще дров принесу.
Сара улыбнулась:
– Не надо, и так тепло. И я все равно иду спать. Кажется, я уже не чуть-чуть пьяна.
– Я тоже.
Я знал, что сегодня мы будем спать на своих обычных местах. Сара наверху, я на диване. Назовите это условностями ухаживания, но что-то мне подсказывало, что не надо торопить события. Меня уносили жар и головокружение, а Сара казалась прекраснее всего на свете.
Сегодня у нас физической любви не будет.
Но завтра, говорил я себе, когда мы целовали друг друга в щеку, прощаясь, а потом она уходила вверх по лестнице, завтра будет.
Глава шестнадцатая
Вот что мне снилось.
Я открыл дверь коттеджа, и там стояли мама и папа. Они были рады меня видеть.
– Привет, Ник! – сказал папа.
– Ты хоть за собой следишь? – озабоченно спросила мама. – У тебя еды хватает?
А папа улыбнулся шире, показав щербину в верхних зубах.
– Мы знаем, что ты слышал слухи, будто мы хотим тебя убить.
Мама смотрела на меня пристальным взглядом. – Нет, Ник, мы не хотим. Но мы должны.
– Чем быстрее ты вернешься домой. Ник, тем скорее мы с этим покончим. Твоя мама хочет носить твое сердце на рукаве. Так что не будь глупым мальчиком, Николас. Скажи ему, Джуди, скажи ему, как мы хотим, чтобы он вернулся. Сначала твое любимое печенье к чаю, потом пойдем наверх и убьем, легко и быстро, и раз-два-три…
– Это вы убили Джона?
Папа вспыхнул щербатой улыбкой:
– Спроси его сам.
Я посмотрел вниз, между ними, будто родители держали за руки двухлетнего Джона. Голова его была такая, как я помнил, того размера, что должен быть у подростка, но тело сжалось до размеров младенца. Глаза его были открыты, но тусклы, рот превратился в разбитую дыру, а разрыв на лице засох черной кровью.
И тут раздался крик.
Я проснулся на диване. Крик все длился.
Вики и Энн! Я скатился с дивана и бросился наверх, натягивая на ходу джинсы. Сара в брюках и футболке уже влетела в дверь спальни.
Девчонки забились под одеяла и кричали так, будто мне в уши всаживали иголки.
Сара попыталась стянуть с них одеяла.
– Вики, Энн, что случилось? Энн, замолчи и вылезь из-под одеяла! Ну, рассказывайте!
Энн глядела круглыми глазами, прижимая одеяло к груди под подбородком.
– Мы видели человека!
– Он смотрел в окно, – сказала Вики. – Он нас напугал.
Шторы были наполовину раздвинуты. У меня натянулись нервы.
– Как он мог заглянуть в окно? Оно в десяти футах над землей!
– Большой человек, – прошептала Вики.
– Не смеши меня. Людей такого роста не бывает…
– Ник, – спокойно сказала Сара. – Дай мне.
Я пожал плечами и застегнул ремень джинсов. Сара села на кровать.
– А ты не думаешь, что тебе могло показаться?
– Нет.
– Кто из вас его видел?
– Мы обе. Большой человек, и он смотрел через окно прямо на нас. Знаешь, как смотрел! Он нас не любит. Я выглянул в окно:
– Ни одного великана не видно.
– Ник, не смейся над ними.
– Сара, Энн, Вики! Посмотрите сами. Никого там нет. Окно в десяти футах от земли! И лестницы тут нет.
– Сара, но мы его видели!
Вики была готова заплакать.
– Сара, но ты нам веришь?
Истеричные школьницы – это не самое для меня лучшее начало дня. В раздражении я рявкнул:
– Ладно, тогда как он выглядел?
Наступила пауза – Вики думала. Потом она показала на меня пальцем:
– Вот как он.
Это меня совсем сбило с толку. Сара бросила на меня пристальный взгляд, определенно значивший: “Ник Атен? Маньяк, подглядывающий в окна?”
– Да это не я, о Господи! Зачем бы мне заглядывать в вашу дурацкую спальню? Сара обратилась в лед.
– Ник, это был ты?
– Да черта с два! Как бы я мог… И самое главное: ЗАЧЕМ мне нужно заглядывать к этим плаксам?
– Это ты нам расскажи. Ник. Мы тебя не знаем. С виду ты хороший, но иногда ты нам показываешь, что ты негодяй. Вполне возможно, что у тебя были неприятности с полицией из-за этого или еще Бог знает чего. Да, мы тебя не знаем… но мы видели людей, которые тебя знают.
– Кого?
– Ту гориллу, что мы подобрали. Таг как-то там или еще как-то.
– Таг Слэттер? Если ты думаешь…
– Да, думаю, Ник Атен. Если ты знаком с подобными животными, то кто же вы сами такой, мистер Атен? Вы-то – кто?
Я вдруг почувствовал себя как приговоренный. И каким-то дурацким образом – как виноватый. Или то, что поразило людей безумием, начинало действовать на меня? И я как-то взобрался по водосточной трубе, чтобы заглядывать в окно, как псих? Меня прошиб пот.
Все три девчонки смотрели на меня. В их глазах я был опасным психом. Сейчас я подглядывал, а что будет дальше? Там, в кухне, полно острых ножей. Минутку, девочки сейчас я познакомлю вас с мистером Ножом и миссис Болью.