— О! — спохватившись, она перевела взгляд на Пауля. — Вы тоже едете?
Отрицательный ответ, готовый сорваться с его губ, повис в воздухе. Слабая улыбка осветила лицо, отразившись в серых глазах блеском ртути.
— Вы желаете, чтобы я сопровождал вас, мисс Бёрк?
Казалось, он поддразнивает ее. Пугливым зверьком промелькнула мысль, что каким-то непостижимым образом ему ведомы чувства, в которых Дженни боится признаться себе самой. Покраснев, она выдержала его взгляд и тихо произнесла:
— Да.
В первый раз за все время своего пребывания на острове она слышала его смех; густой, сочный звук заставил быстрее забиться ее сердце. Небрежным движением он поднес к губам свой бокал.
— Превосходно, выезжаем завтра утром. Рэй, распорядись, чтобы Франц приготовил лошадей до рассвета.
— Твоя дочь тоже собирается ехать, — заметил Рэй.
Пауль снова посерьезнел.
— Нет, об этом не может быть и речи, — он осушил бокал.
Атмосфера всеобщего предвкушения истончилась, в комнате повисла тишина. Чувствуя, как замирает сердце при мысли, что она вновь рискует рассердить Пауля, Дженни нарушила молчание.
— Мне будет приятно, если вы измените свое решение. Варда может сесть ко мне на лошадь, обещаю, со мной она будет в безопасности. У бедняжки так мало развлечений.
— Она права, — поддержала ее миссис Лэнгдон.
— К тому же, — вмешался Рэй, — запрет на охоту для Лэнгдона равносилен лишению жизни.
Однако Пауль, казалось, не замечал их, продолжая смотреть на Дженни. Обращаясь к ней, он проговорил:
— Хорошо. Возможно, вы правы. Хотя моей дочери не обязательно ехать вместе с вами. Ее воспитание не столь запущено, как это представляется, и Варда прекрасно ездит верхом.
На рассвете ее разбудила Мария. Чашка крепкого кофе прогнала остатки сонливости, когда в комнату вошла Беатрис Лэнгдон, уже одетая, готовая к предстоящей поездке. Возбуждение несколько растопило ее аристократическую холодность, и, когда она заговорила, ее голос звучал дружелюбнее, чем обычно.
— Я принесла для вас мантию, — сказала она, передавая плотный сверток. — В ней вам будет удобнее, чем в том плаще, который вы носите.
Мантия оказалась, как заметила Дженни, не только более удобной, но и более элегантной. Мягкая, выделанная кожа была подбита теплой меховой подкладкой; высокий воротник плотно застегивался золотой пряжкой: благодаря этой застежке одеяние могло свободно ниспадать на плечи, не мешая рукам.
Настоящий охотничий плащ. Дженни почувствовала странное волнение от прикосновения к его коже. Надеть спортивные брюки было бы совершенной безвкусицей: плащ предполагал иной выбор. К счастью, Дженни вовремя вспомнила, что брюки не в почете у женской половины замка. Когда она спустилась вниз, на ней была простая белая блузка и серая плиссированная юбка, теплая и изящная, обеспечивавшая необходимую свободу для поездки верхом. Рэй Лэнгдон приветствовал появление Дженни восхищенным возгласом. Пауль молчал, однако в его глазах читалось одобрение ее туалету.
Спор вызвали легкие прогулочные туфли — лучшее, что мог предложить скудный гардероб Дженни. Мария отправилась на поиски более подходящей обуви, и вскоре на ногах Дженни красовались тонкие, но прочные ботинки со шнуровкой, доходящей ей до колен.
— Где нет камней, там сплошные заросли, — объяснила Беатрис Лэнгдон, — вы до крови пораните ноги о кусты и мелкие деревца.
Во дворе их ожидал Франц с оседланными лошадьми. Конюшни располагались на некотором удалении от замка, и поэтому Дженни в первый раз видела этих великолепных животных. Рэй принял поводья черного, нервного переступающего на месте жеребца; Беатрис выбрала стройную чалую кобылу. Дженни досталась спокойная лошадка ореховой масти, вероятно, определенная ей за свой кроткий норов. Варду дожидался не менее спокойный шетлендский[3] пони.
Однако всех превосходил жеребец, предназначавшийся Паулю. Его серебристый отлив, без примеси белого или серого тона, словно эхо подходил пронзительному сиянию глаз хозяина замка.
Понимая, что за ней наблюдают, Дженни легко поднялась в седло и присоединилась к остальным всадникам. Присматривать за Вардой не было необходимости: девочка неплохо справлялась со своим пони. Пауль занял место впереди, и маленькая кавалькада двинулась в глубь острова.
Дорога легко кренилась под гору. Утреннее солнце играло в пятнашки с неохотно взлетающим с земли ночным туманом. Щеки покалывало морозными иголками, дыхание клубилось паром, и Дженни с благодарностью куталась в тяжелый плащ, тепло облекавший ее плечи.