— Нет! Просто предложи ему больше денег, пока он не скажет «да».
— …в том, что, похоже, никто точно не знает, где он находится.
Рё поднял свой стакан с виски, но не стал пить, просто хмуро посмотрел на него.
— Что ты подразумеваешь под «точно»?
— Иногда по работе я сталкиваюсь с Катриной Братт, главой отдела убийств, и когда я спросил её о нём, она сказала, что в последний раз он подавал признаки жизни из какого-то мегаполиса, но она не знала, где именно он находится и что он там делает. Скажем так, её слова прозвучали не слишком оптимистично.
— Эй! Не отступай теперь, когда ты рассказал мне об этом парне, Юхан! Он нам нужен, я это чувствую. Найди его.
Крон вздохнул. И снова пожалел, что открыл рот. Будучи хвастуном от природы, он, конечно же, попал прямиком в классическую ловушку «Докажи, что ты лучший», которую Маркус Рё, вероятно, использовал каждый божий день. Но поскольку его нога уже застряла в капкане, дать обратный ход было слишком поздно. Нужно будет сделать несколько звонков. Он подсчитал разницу во времени. Ладно, с таким же успехом он может заняться этим прямо сейчас.
ГЛАВА 3
Суббота
Александра Стурдза изучала своё лицо в зеркале над раковиной, привычно и тщательно моя руки, как будто она скоро прикоснётся к живому человеку, а не к трупу. Её лицо было жёстким, в оспинах. Её волосы, зачёсанные назад и стянутые в тугой пучок, были чёрными как смоль, но она знала, что первые седые волоски не за горами — у её матери-румынки они появились, когда ей было чуть за тридцать. Норвежские мужчины говорили, что её карие глаза «вспыхивали», особенно когда кто-нибудь из них пытался подражать её почти незаметному акценту. Или когда они посмеивались над её родиной, месте, которое многие явно считали большой шуткой, и она рассказала им, что приехала из города Тимишоара, где в 1884 году, впервые в Европе, было установлено электрическое уличное освещение, за два поколения до Осло. Когда она приехала в Норвегию двадцатилетней девушкой, она выучила норвежский язык за шесть месяцев, работая на трёх работах, которые она потом сократила до двух, когда стала изучать химию в Норвежском университете естественных и технических наук, а теперь только на одной, в Институте судебной медицины, одновременно сосредоточившись на выборе темы её докторской диссертации по анализу ДНК. Временами — хотя и не так часто — она задавалась вопросом, что же делает её такой привлекательной для мужчин. Это не могло быть из-за её лица и прямолинейности, а порой и резкости. Или из-за её интеллекта, или резюме, которые мужчин, казалось, больше страшили, чем возбуждали. Она вздохнула. Один мужчина однажды сказал ей, что её тело представляет собой нечто среднее между тигром и Ламборгини. Странно, как такой банальный комментарий может звучать совершенно неуместно или вполне приемлемо, да, даже замечательно, в зависимости от того, кто это говорит. Она выключила кран и вошла в комнату для вскрытия.
Хельге уже был там. Ассистент по судебно-медицинским экспертизам, младше её на два года, сообразительный и обладающий прекрасным чувством юмора — оба качества Александра считала ценными, особенно когда работаешь с мертвецами и перед тобой стоит задача узнать секреты о том, как произошла смерть. Хельге был биоинженером, а Александра — инженером-химиком, и оба были квалифицированы для проведения судебно-медицинских экспертиз, но не полных клинических вскрытий. Тем не менее некоторые патологоанатомы пытались повысить свой статус, называя их «прислугой» — архаическое определение, унаследованное от немецких патологоанатомов старой школы. Хельге было всё равно, но Александру, по её признанию, время от времени это раздражало. Особенно в такие дни, как сегодня, когда она приходила и делала всё, что сделал бы патологоанатом при предварительном вскрытии, — и так же хорошо. Хельге был её любимцем в институте, он всегда приходил на помощь, когда она просила, что сделал бы далеко не каждый норвежец в субботу. Или после 16:00 в будний день. Иногда она задавалась вопросом, на каком месте по индексу уровня жизни находилась бы эта страна бездельников, если бы американцы не обнаружили нефть на норвежском континентальном шельфе.
Она включила лампу, висевшую над обнажённым телом молодой женщины на столе. Запах трупа зависел от многих факторов: возраста, причины смерти, принимались ли лекарства, какая пища была съедена и, конечно же, как далеко зашёл процесс разложения. У Александры не было проблем с вонью гниющей плоти, экскрементов или мочи. Она могла даже справиться с газами, образующимися в процессе разложения, которые тело выделяло с долгим шипением. А вот от запаха разложившегося желудка её воротило. От запаха рвоты, желчи и разных кислот. В этом смысле у Сюсанны Андерсен всё было не так уж плохо, даже после трёх недель проведённых на свежем воздухе.