Это не о ней ли я читал шестнадцать месяцев назад? Не тот ли это самый убитый горем ребенок, на похоронах своей семьи с трудом преходящий от гроба к гробу? Я вспомнил, как тогда мне подумалось: «Тебе повезло, что тебя там не было, малышка».
Теперь я в полном недоумении подумал: похоже, не так уж ей все-таки повезло. И судя по всему, она там была.
Во всяком случае, так решили двенадцать присяжных.
За ужином я прочитал и иллюстрированную фотографией статью.
Патрисия Коломбо и ее любовник-фармацевт Фрэнк Делука были приговорены к тюремному заключению сроком от двухсот до трехсот лет за сами убийства, Патрисия получила еще от двадцати до пятидесяти лет, а Делука от десяти до пятидесяти лет за подстрекательство к совершению убийства.
При вынесении приговора Патрисия стояла, опустив глаза.
– Есть только одно, что я могу сказать, – ответила она на заданный ей вопрос, – и этого суду у меня не отнять. Мой отец, моя мать и мой младший брат знают, что ни той ночью, ни тем утром, ни когда все это случилось, нас в доме не было, и только это имеет значение.
Делука выразился короче:
– Мы с Патриш невиновны. Я буду настаивать на своих показаниях… потому что это правда.
Вынесение приговора проходило в душной зловещей атмосфере, поскольку из-за утренней грозы в здании суда отключилось электричество и не работал кондиционер. Скудный свет проникал сквозь окна на одной стене зала суда, но его было мало, поскольку небо хмурилось, а окна выходили на запад.
Адвокат Патрисии утверждал, что в ходе судебного разбирательства допущена семьдесят одна ошибка, а адвокат Делуки упомянул еще о сорока восьми других, негативно сказавшихся на его клиенте. Судебный процесс ознаменовался неприкрытыми сексуальными намеками, один из которых сделал полицейский, прокомментировавший фото обнаженной Патрисии с ее немецкой овчаркой. Показания свидетелей также указывали на то, что осужденная пара пыталась убедить других совершить убийства, а Патрисия вступала в половую связь с лицами, представлявшимися наемными убийцами.
В тот вечер, прежде чем отложить газету и пойти прогуляться после обеда по старинным улицам, я обратил внимание на показания Фрэнка Делуки о своем алиби, – он утверждал, что в тот день они с Патрисией поехали в Чикаго, в Вест-Сайд, в район Дамен и Чикаго-авеню, где родилась Патрисия. Также он заявил, что когда-то сам жил в Вест-Сайде по адресу: Саут-Олбани-авеню, 608. Обвинение попыталось связать эти показания с одной из машин убитой семьи, «Тандербердом», брошенным на Саут-Уиппл-стрит, 140.
Адреса впились в мою память, как когти орла. Эти районы я знал, как первые морщины у себя на лице. Между тем местом, где родилась Патрисия Коломбо, и местом, где Фрэнк Делука жил в детстве, было тринадцать кварталов с востока на запад и одиннадцать кварталов с севера на юг. Когда я рос, я жил в пяти различных домах в этом районе – размером тринадцать на одиннадцать кварталов – и в разное время ходил в пять разных школ, одной из них была начальная школа Брауна в шести кварталах от дома, где родилась Патрисия Коломбо, другой – начальная школа Кэлхуна, в семи кварталах от того места, где жила семья Делуки, когда Фрэнк был мальчиком.
Разумеется, Патрисию я знать не мог: когда она родилась, я уже вернулся с Корейской войны. Но разница в возрасте между мной и Делукой составляла всего три года. Возможно, наши пути пересекались.
Это меня заинтересовало.
Той жаркой августовской ночью я пошел по Чикаго-авеню на запад. Когда я добрался до Эшленд-авеню, я знал, что уже недалеко. В газете говорилось, что Патрисия Коломбо родилась на Вест-Огайо-стрит, 1803. В четырех кварталах от меня. Я прошел до Вуд-стрит, на полдороге взял в угловом киоске газету и вошел в ближайшую таверну. Хотя на дверной табличке было написано «только для членов клуба», меня это не беспокоило, я белый, а именно это и имелось в виду.
Бармен был реинкарнацией погибшего восемь лет назад в авиакатастрофе Рокки Марчиано.
– Что у вас есть?
– «Пабст Блю Риббон». Бочковое.
Я положил на стойку деньги.
Прихлебывая пиво, я притворился, будто просматриваю газету, которую уже прочитал. В таверне было еще восемь человек, все сидели возле барной стойки, из них три женщины, славянской наружности, без макияжа, из тех, кто может тягать тяжести наравне с любым мужчиной. Перед одним из мужчин, как и у меня, лежала газета, и он иногда указывал на что-то в ней во время разговора.
Я выпил кружку и заказал еще, а пока бармен наливал, сложил газету и положил ее на стойку фотографией Патрисии Коломбо вверх. Когда бармен принес мне второе пиво, я указал на фото: