Отношения с Гасом Латини уже давно вышли за границы его первых неуклюжих и неловких поползновений. Никаких предварительных разговоров об отдыхе, никаких упоминаний о пенисе как своей «штуковине» Гасу заводить больше не требовалось, как и не требовалось направлять ее дрожащую ладошку к нетерпеливому эрегированному члену. Патрисия усвоила свою роль, уразумела, чего от нее ждут, так же естественно, как с отцовскими дидактическими карточками. И научилась с этим управляться. В конце концов, чем быстрее она с этим управится, тем быстрее он отвезет ее домой, чтобы она могла поиграть с Майклом.
Обычно Патрисия доводила дядю Гаса до эякуляции всего за минуту. Действовала она механически, без страсти, без прелюдии, а потому потребную порцию предварительного удовольствия Гас доставлял себе сам, зная, что, едва руки маленькой девочки его коснутся, практически сразу все будет кончено.
Что касается Гаса Латини, Патрисия была его. Она принадлежала ему. Он даже больше ее не предупреждал, чтобы она не рассказывала свой «секрет» другим, – если она до сих пор никому ничего не рассказала, он не сомневался, что не расскажет и дальше.
Да и расскажи она, кто ей поверит?
Вскоре после десятого дня рождения Патрисии Фрэнк и Мэри Коломбо нашли желанный дом. Он был в новом районе Элк-Гроув-Виллидж, северо-западном пригороде, сразу за новым аэропортом. Симпатичный двухуровневый дом по адресу: Брэнтвуд, 55, с двумя спальнями наверху и двумя внизу, пристроенным гаражом на две машины и задним двором с патио. Он был расположен всего в квартале от Нортон-Парка, где была детская площадка, всего в трех кварталах от начальной школы Солт-Крик и в паре кварталов от нового торгового центра «Гроув» с супермаркетом, химчисткой, множеством маленьких магазинчиков и большой аптекой «Уолгрин».
Поселок был невелик: пожарная часть и полицейский участок находились прямо за торговым центром «Гроув». Средних размеров больница Алексианского братства располагалась всего в паре кварталов на той же улице. Поблизости были библиотека, общественный центр, еще несколько парков – Лайонс-Парк, Джейси-Парк, Бербанк-Парк, Эпплсид-Парк, Одюбон-Парк и другие – почти все с игровыми площадками. Место явно предназначалось для семей с детьми.
С одной стороны границей городка служил лесной заповедник, с другой – западный забор аэропорта О’Хара, поэтому 50 процентов периметра поселения было защищено от любых посягательств. Ко второй половине примыкали два южных пригорода: тихие поселки для среднего класса Вуддейл и Итаска и загородный клуб «Солт-Крик», расположенный на берегу извилистого ручья Солт-Крик, до этого протекавшего по территории пяти общественных парков Элк-Гроув-Виллидж. Это был пригород шестидесятых, воплощенная американская мечта широких народных масс, соединившая лучшее из обоих миров: работу в шумном многолюдном Чикаго и семейную жизнь за городом, едва ли не в сельской идиллии с безопасными улицами, приличными школами и косившими каждую субботу газоны людьми.
Когда старшие Коломбо в первый раз привезли Патрисию и Майкла посмотреть дом, понять, кто из детей больше рад, труда не составляло. Разумеется, Майкла заворожила «собственная комната» и детская площадка рядом – не с гравием, как в городе, а с настоящей травой. На четвертом году ему не надо было сталкиваться со сменой школы или другими сложными эмоциональными проблемами.
Радость Патрисии была иного рода. Как и Майкл, Патрисия была в восторге от перспективы собственной декорированной по своему усмотрению спальни, возможности уединиться в чистоте от далеко не всегда опрятного младшего брата, с которым у нее до сих пор была общая спальня. Мысль о переводе в новую школу ее не тревожила, в школе на Огайо-стрит она ни к кому особенно не привязалась, за все пять лет обучения ей понравилась только мисс Робин. Но главная надежда Патрисии, ее самая большая победа, заключалась в том, что она ускользнет от дяди Гаса и уже пугающего ее красного конфетного фургона.
Помимо того, что ей просто не нравилось то, что они делали с Гасом, она, вопреки его заверениям в обратном, чувствовала, они занимаются чем-то неправильным, а необходимость все скрывать угнетала. Это был такой секретный секрет: она никогда не могла никому об этом рассказать. Для столкнувшегося со сложной проблемой нет ничего лучше и естественнее, как довериться кому-то понимающему, получить возможность все обсудить, для него это одно из самых целебных противоядий. Когда этот путь эмоционального облегчения закрыт, разум может превратиться в темницу, где ожившие и набравшие силу секретность, вина, обман и стыд отравляют все остальное. В возрасте десяти лет Патрисия Коломбо пыталась справиться с проблемой, с мучениями, способными довести до предела и куда более взрослого человека.