Первое, на что обратила внимание Патрисия в новом районе, – на полное отсутствие в квартале ровесниц. Пруд пруди было мальчишек и хоть отбавляй сверстников и сверстниц Майкла. Даже на Огайо-стрит у нее хоть Паула была. А тут, чтобы просто поиграть с девочками, ей требовалось подружиться с младшими.
И некоторое время она пыталась с ними подружиться. Не сознательно, а скорее уступая, поскольку малышек в околотке, казалось, к ней просто тянуло, а их матери под впечатлением от аккуратности Патрисии, ее вежливости и манер – манер ребенка не по годам зрелого и ответственного – с радостью оставляли маленьких дочерей ее попечению на целый день.
«Не могу поверить, насколько Патти взрослая», – фраза, ставшая на Брэнтвуд-авеню расхожей. «Она настоящая маленькая леди. Надеюсь, моя Синди – или Нэнси, или Хизер, или Тина – вырастет такой же».
Играя с младшими девочками, Патрисия коротала время, но не развлекалась. Они только начинали интересоваться тем, к чему она давно охладела. Поэтому Патрисия не столько с ними играла, сколько о них заботилась. С бесконечным терпением учила их завязывать шнурки, раскрашивать раскраски, правильно произносить трудные слова, петь детские песенки. Иногда выглянувшей на задний двор Мэри Коломбо казалось, что Патрисия – воспитательница детского сада. А за ужином Патрисия могла, как и на Огайо-стрит, сказать: «Я не знаю, что делать с Шерил. Она каждый день забывает алфавит».
Тем временем Майкл влился в ватагу мальчишек-дошкольников Брэнтвуда, шумную и неугомонную, жившую словно по принципу «спокойствие и тишина – это смерть». Когда Патрисия собирала во внутреннем дворе маленьких подруг и во двор Коломбо заявлялись мальчишки, громко изображая свои самолеты, самосвалы или пулеметы, Патрисия просто велела девочкам не обращать на них внимания, а сама продолжала заниматься тем, чем занималась. Если мальчики слишком шумели или иначе мешали «уроку», она быстро ставила их на место. В духе лучших учительниц-монахинь, она говорила: «Не смей нам мешать! Немедленно уходи отсюда, или я пойду в дом и позвоню твоей маме!» Ей редко приходилось повторять угрозу дважды.
Однажды вечером за обеденным столом Патрисия торжественными тоном, благодаря которому казалась намного старше, заявила родителям:
– Думаю, я рождена, чтобы учить.
Она действительно так считала.
В то первое лето в новом доме Патрисия также помогала матери, или играла с Майклом в игры, если брат хотел остаться дома, или просто находила, чем себя развлечь. Проведя столько времени в мире взрослых на Огайо-стрит, она умела сама придумывать себе занятия. Патрисия всегда была настолько тихой, что никогда не создавала проблем, временами Мэри Коломбо приходилось окликать ее, чтобы понять, дома дочь или нет.
В Элк-Гроув-Виллидж Патрисия открыла для себя новое удовольствие: публичную библиотеку. В городе филиал библиотеки располагался на Дамен-авеню, кварталах в двенадцати от дома – слишком далеко, чтобы идти одной, и взрослые никогда не предлагали ее проводить, да она и не просила. Библиотеку эту она видела всего один раз, во время экскурсии с классом начальной школы Тэлкотт, и затхлый запах, тесные книжные стеллажи и бесконечный перечень правил, зачитанный им главной библиотекаршей, ее отпугнули. Тем большее удовольствие она получила от знакомства с библиотекой Элк-Гроув-Виллидж.
Библиотека стояла на пересечении Брэнтвуд и бульвара Джона Кеннеди. Ее причудливо раскинувшееся на фоне парковой зелени одноэтажное здание резко отличалось от рядовой городской застройки. Большие окна пропускали много естественного света, проходы между книжными стеллажами были широкими, стандартные пластиковые столы и стулья – радостных цветов, а библиотекари – скорее радушными, чем строгими.
В первый раз попав в библиотеку Элк-Гроув, Патрисия провела в ней так много времени, что Мэри Коломбо ее отругала:
– Господи, Патти Энн, где ты пропадала? Я едва не вызвала полицию!
– Извини. Я была в библиотеке, она за углом, в конце парка. Ты должна это видеть – это такое милое местечко. Я принесла домой заявление на читательский билет…
После этого библиотека на некоторое время заняла в жизни Патрисии главное место. Она часами листала, читала книги, иногда, заметив на стеллажах непорядок, правильно расставляла тома. Иногда она ждала открытия библиотеки и проводила в ней весь день, а дома только обедала. Недочитанную книгу она забирала домой на вечер. Чаще всего эту книгу она читала Майклу перед сном. Майкл считал замечательной такую старшую сестру, которая не только приносила все эти книги, но и читала их ему, пока он не засыпал. Вскоре он уже делал ей заказы на книги. «Патти, принеси книгу о лодках», – просил он, или: «Патти, посмотри, есть ли у них какие-нибудь книги о ковбоях».