Вульф открывает дверь, и мы с Солоном входим в полутемную комнату. Запахи крови и секса бьют меня по лицу, прямиком в мозг, и без того заставляя мои чувства работать на пределе.
— Стучите, если захотите выйти, — произносит Вульф, прежде чем захлопнуть за нами дверь.
О мой бог.
Кровь.
Кровь абсолютно повсюду, она разбрызгана по стальным полам, по стенам. Но не это заставило мою челюсть отвиснуть до пола, а щеки запылать.
Прямо перед нами был очень мускулистый, очень обнаженный мужчина-вампир с прикованными к стене руками. И цепи достаточно длинные, чтобы он мог обхватить за талию миниатюрную брюнетку. Она тоже обнажена, глаза зажмурены, рот открыт в стонущем экстазе. Ее спина вся в глубоких порезах и кровоточит, и время от времени вампир наклоняется вперед и слизывает кровь с ее спины. На мгновение он встречается со мной взглядом, но кажется, что смотрит сквозь меня. У него потерянное выражение его лица из-за жажды крови.
Они не одиноки в своих кровавых страстях. В задней части комнаты стоит черная тахта, а на ней лежит на спине женщина больших размеров с великолепной грудью, тоже полностью обнаженная. И от нее питаются два вампира. У нее во рту член одного, он трахает ее и свободно пьет из ее кровоточащего запястья.
На другом конце комнаты вампирша в зеленом сверкающем платье прикована цепью к стене, ее белокурая голова расположена между ног женщины. Вампирша впивается пальцами в бедра так резко, что у той течет кровь, маленькие капельки стекают на стул, и наслаждается женщиной, как будто та — главное блюдо. Она поднимает голову, с ее рта капает кровь, все лицо измазано, вампирша буквально пожирает ее. Или, по крайней мере, высасывает досуха.
Тепло разливается между ног, моя мокрая киска болезненно пульсирует, как будто внутри включили что-то.
И я знаю, что Солон чувствует этот запах, потому что он глубоко вдыхает и притягивает меня к себе, отчего ощущаю, как его стояк прижимается к изгибу моей задницы.
— Я же говорил тебе, что это не для слабонервных, — шепчет он мне на ухо, грубость его голоса заставляет мои бедра сжаться еще крепче.
— Ты не говорил мне, что здесь будет оргия, — с трудом выдавливаю я, не в силах оторвать взгляд от всей этой крови, пиршества и секса, хотя знаю, что должна. Ради себя же. Адреналин и похоть настолько переполняют меня, боюсь, что могу начать нападать на Солона прямо здесь и присоединюсь к их маленькому празднику секса.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — говорит он сквозь стон, прикусывая мочку моего уха и сильнее вдавливая в меня свой член. — Но я кормлюсь секретно. Всегда так делал.
— Ты знаешь, как сильно я хочу трахнуть тебя прямо сейчас? — хрипло спрашиваю я.
— Если наши желания совпадают, то да, — говорит он сквозь рычание. Затем отстраняется, чтобы поднять руку в воздух, создавая огненный проем.
Обычно я бы протестовала против того, чтобы заходить в «Черное солнце», но, честно говоря, судя по тому, как мои гормоны разрывают мозг на части и лишают рационального мышления, не думаю, что мы даже поднялись бы наверх, в спальню, прежде чем наброситься друг на друга.
Мы проходим сквозь пламя, и мир становится черно-белым и безмолвным. Безумие кормления превращается в корчащиеся призрачные фигуры. Видно, что они трахаются, но стоны заглушились.
И я возбуждена больше, чем когда-либо в своей жизни.
Впрочем, мне необязательно напоминать об этом Солону.
Он грубо хватает меня за челюсть, накрывая мой рот в жестком, неистовом поцелуе, пока я не начинаю двигаться назад, назад, назад по стальному полу, и моя голова не ударяется о стену.
Мы оба питались на днях, но я все равно становлюсь дико голодной, вцепляюсь в него, отчаянно желая выпить его кровь, кончить, трахнуться, сделать все, что угодно, и по тому, как он обращается со мной, я знаю, что он чувствует то же самое.
Солон тянется руками к лифу моего платья, готовый сорвать его, но мне удается сказать:
— Подожди. Не порти. — Счищать кровь с кожаного платья — одно дело, а разорвать его в клочья — совсем другое. Я бы не прочь надеть его снова.
Он протестующе ворчит, его пальцы двигаются так быстро, что мне кажется, будто по спине пробегает порыв ветра, а затем платье падает к моим ногам, оставляя меня полностью обнаженной, и он внезапно тоже оказывается голым, смокинг свален в кучу.
Непонятное чувство переполняет, видя Солона здесь в таком виде. Не только в черно-белом мире, окрашивающего наши тела в разные оттенки серого, но и в нем, стоящем в этой стерильной комнате, совершенно обнаженным. Он стоит, тяжело дыша, с напряженными мышцами, твердым членом, беспорядком в волосах, и выглядит абсолютно диким, как будто вот-вот набросится на меня и разорвет на части.