Тем не менее, нельзя отрицать, что голод уже нарастает внутри меня. Я готова сделать все, о чем он меня попросит, лишь бы мы оба кончили. И уже примирилась с этой чудовищно похотливой стороной Ленор.
— Что мне сделать? — спрашиваю.
Он двигается так быстро, что выглядит как размытое пятно. Внезапно прижимает меня спиной к стене, наручники защелкиваются на моих запястьях, и Солон хватает меня за волосы, сжимая их в кулак, прежде чем толкнуть вниз, пока не оказываюсь на коленях, цепи натягиваются. Теперь я поняла, для чего нужны черные кожаные коврики.
— Соси, — шипит он.
Мои глаза расширяются.
И я повинуюсь.
Поскольку не могу дотянуться до его члена руками, все, что могу сделать, это открыть рот. Солон крепче вцепляется в мои волосы, притягивая голову вперед, другой рукой сжимает свой ствол, направляя в мой рот. Его член проскальзывает мимо моих губ, все глубже и глубже, пока не начинаю задыхаться. Слава богу, рвотный рефлекс ослаб с тех пор, как я стала вампиром.
Я ненадолго закрываю глаза и позволяю ему трахать меня, член проникает все глубже и жестче с каждым толчком. Время от времени смотрю на него снизу вверх, особенно в те моменты, когда он становится грубее и голосистее, издавая похотливое ворчание. Мне нравится видеть, как его голова запрокидывается назад, обнажая шею. Я наблюдаю, как кровь пульсирует в вене на его горле, представляю, какая она горячая. Хочу пить из него и при этом отсасывать.
Но я ничего не контролирую. Никогда не делала минет без рук, так что полностью нахожусь в его власти. Его член неумолимо входит в мой влажный рот и выходит.
Потом я чувствую, что мои клыки начинают удлиняться, их острые кончики раздирают линии вен вдоль его ствола.
Дразнят.
Жаждут.
Солон издает низкое шипение, его ногти впиваются мне в кожу головы, и он смотрит на меня сверху вниз лихорадочными глазами, обезумев от вожделения.
«Можно?» — ласково спрашиваю я мысленно.
Его зрачки становятся ярко-красными, — это единственный цвет в этой комнате.
— Да, моя дорогая, — отвечает он.
«Питайся мной».
Я улыбаюсь вокруг его члена, а затем нежно вдавливаю клыки, пока они слегка не прокалывают кожу, втягивая его сладкую кровь.
Он громко выдыхает, этот низкий рокочущий звук исходит из глубины его груди, но нравится ему это или нет — сейчас это меня волнует меньше всего. В тот момент, когда его кровь попадает на мой язык, все, о чем могу думать, — это голод, который вышел из-под контроля. Я эгоистична и ненасытна, мои клыки вонзаются все глубже, кровь заливает рот.
Я сосу, глотаю и наслаждаюсь его членом, как изголодавшаяся, а его ногти впиваются мне в голову так сильно, что ранят кожу, и кровь начинает стекать по щекам. Чувствую боль и притормаживаю, отодвигаясь назад. Нельзя увлекаться.
Я жадно глотаю его кровь, его жизненную силу и пытаюсь контролировать себя, пряча клыки, продолжая сосать его всеми возможными способами.
— Черт! — хрипит Солон, проталкивая свой член так глубоко мне в рот, что его яйца прижимаются к моему подбородку, и напрягается, вероятно, скоро кончит. Кровь стекает по моим губам, он начинает трахать меня сильнее, а затем комната наполняется ревом, когда его настигает оргазм.
Это самый охрененно сексуальный звук и совершенно безумный, именно такой, как я люблю. Большую часть времени он хорошо себя контролирует, а когда тот кончает, я, наконец, вижу под холодной и расчетливой внешностью альфы — дикого, первобытного, агрессивного вампира.
Я проглатываю его, каждую частичку. Сперма попадает мне в глотку, когда его толчки замедляются, и он убирает пальцы с моей головы. Потом медленно выходит, и я смотрю на него снизу вверх, чувствуя, будто кончила сама, ведь мой голод удовлетворен.
Солон опускается на колени рядом со мной, а затем хватает меня за лицо, размазывая кровь, целует крепко и неистово.
Затем отстраняется, мои веки тяжелеют, когда тот ищет мои глаза.
— Я не причинил тебе боли? — спрашивает он, проводя пальцами по моим волосам.
Я качаю головой.
— Лучше спросить, сделала ли я тебе больно?
Уголок его красивого рта приподнимается.
— Да, сделала. И я хотел этого. — Затем он слизывает кровь со своих губ. — Возможно, ты позволишь мне сделать то же самое с тобой.
Я сглатываю, ощущая пульсацию между ног, давление автоматически усиливается при этой мысли.
— Хорошо, — говорю я, затаив дыхание.
Его ноздри раздуваются, зрачки горят алым.
— Поднимайся на ноги.
Благодаря вампирской грации, я могу легко подняться на ноги, даже на каблуках, с руками в цепях.
Солон продвигается вперед на коленях к моей промежности, смотрит снизу вверх с огнем, который опаляет кожу. Протягивает свои большие грубые руки и обхватывает ладонями мои груди, пощипывая и сжимая соски, пока я не начинаю задыхаться. Затем медленно скользит своими ладонями по моему животу и вниз между бедер.
— Раздвинь ноги шире, — бормочет он, не сводя с меня глаз.
Я подчиняюсь, принимая настолько широкую стойку, насколько это возможно на высоких каблуках.
Солон обхватывает меня за бедра, кладет руку мне на поясницу, чтобы удержать на месте, затем погружает свой рот мне между ног.
И все еще смотрит снизу вверх.
Не прерывая зрительного контакта.
Я дрожу от пронизывающей до костей интимности всего происходящего. От того, как глубоко он заглядывает мне в душу. От того, что я никогда не была бы такой уязвимой и доверчивой ни с кем другим. И как раз в этот момент, Солон губами касается клитора, а руку тянет вверх и раскрывает меня для него.
Блядь.
Я зажмуриваю глаза и приоткрываю рот. Его язык опускается ниже, и он вылизывает влажную широкую дорожку. Звук такой громкий в тишине чужого мира. Мгновение я покачиваюсь на каблуках, пытаясь удержаться на ногах, цепи гремят, а затем Солон сжимает меня сильнее, и его язык проникает глубоко внутрь.
Громко вскрикиваю, выгибая спину, плотина готова прорваться, но он как раз вовремя отводит лицо. Солон обдувает горячим воздухом мой клитор, что заставляет меня пульсировать от глубокой, восхитительной боли, и я смотрю на него сверху вниз, видя, как тот лукаво улыбается.
— Подразни, — прошу ему, мой голос срывается от вожделения и затаенного отчаяния.
На это он ничего не говорит. Ему это и не нужно. Солон точно знает, что делать. Я всегда кончаю с ним так чертовски легко, что для меня не редкость кончать несколько раз подряд, но он любит растягивать это как можно дольше. Принц тьмы; король эджинга4.
Затем мой вампир опускает голову глубже, просовывает язык внутрь меня, и я почти кричу от того, как сильно хочу кончить, так сильно хочу, чтобы он снова прикоснулся к моему клитору.
И тогда он это делает.
Своими клыками.
Острый укол на мгновение застает меня врасплох, и я втягиваю воздух, задерживая его в груди, пока он нежно проводит клыками по моему клитору.
Взад-вперед. Взад-вперед.
Так дерзко. С жаждой.
И я жду, жду, когда он попробует.
Солон вонзает клыки в мою кожу.
— Блядь! — кричу я, мой голос застревает в горле. Боль от укуса острая, глубокая и нежная, и она затмевает мой разум. Жалит и пульсирует, а затем успокаивает самым приятным образом, как будто каждая вспышка агонии — это свой собственный оргазм, собственный прилив облегчения. С каждым точным укусом, с каждым сильным всасыванием я поднимаюсь на новые высоты, пока сильно не кончаю, извиваясь на его лице, ерзая на его рту, как одержимая.
И Солон поддался жажде крови, точно так же, как и я ранее. Если он не сможет восстановить контроль, что ж, думаю, есть способы умереть похуже, чем во время бесконечного оргазма.
В конце концов, каким-то образом Солону удается прийти в себя. Не знаю, как долго я здесь стою, а тот пирует надо мной, посасывает мой клитор, пьет кровь, заставляя кончать снова, и снова, и снова, но кажется, что все мышцы моего тела напряжены, и колени вот-вот подогнутся.
— Солон, — зову я, прерывисто дыша, — я не могу.
А потом я падаю вперед, и он подхватывает меня на руки, как раз в тот момент, когда цепи натягиваются, сжимая мои запястья. Потом поднимает меня, убирает волосы с моего лица, смотрит дикими глазами, с кровавыми губами.