Его взгляд мог бы разрезать стекло.
— Я пытался, — осторожно говорит он. — Как видишь, не добился успеха. До Скарде нелегко добраться, даже мне.
— А Темному?
«Осторожнее», — в моей голове звучит голос Джеремайса, и я вижу серьезное предупреждение в его обсидиановом взгляде. — «Не подавай ему идей. В конце концов, это его шоу».
Что, черт возьми, это значит?
— Теперь, — говорит Джеремайс громким и веселым голосом, поднимая меня на ноги, — думаю, ты готова отправиться в путь.
— Подожди, — произношу я, чувствуя легкий приступ паники, как будто ничему не научилась, как будто все происходит слишком быстро. — Я не хочу… мне понадобится вновь увидеть тебя.
— Увидишь.
— Мне нужно, чтобы ты показал, на что я способна, — говорю ему, внезапно чувствуя себя застенчивой. — Я боюсь своих сил, боюсь даже пробовать.
— Знаю, — соглашается он. — Иди к своему колодцу, и я буду там.
«Да, будешь, но с темной магией».
— Темная — лучшая магия, какая только есть, — продолжает он с ухмылкой на своем постоянно меняющемся лице. — Ты выросла в мире света, и посмотри, во что вляпалась.
— Мама, — заикаюсь я. — Моя мама. Элис. Которую я никогда не знала. Вампирша.
Он замирает.
— Да?
— Какой она была?
Джеремайс мгновение пристально смотрит на меня, прежде чем глубоко вдохнуть через нос, его грудь поднимается.
— Она была… хорошим вампиром.
— Я слышала, она убила мою тетю.
— Ну, это и делают вампиры, не так ли? Убивают людей.
— Ты любил ее?
Он печально улыбается мне, глаза темнеют.
— Любил.
— А она тебя?
Пауза.
— Уверен, что да. В глубине души, возможно, даже если не осознавала.
Ох. Видимо, это слишком серьезный разговор.
Мне больше не хочется задавать никаких вопросов.
Позади раздается торопливый звук, привлекающий мое внимание. Я оглядываюсь через плечо и вижу, как ведьмы в белых платьях и с растрепанными черными волосами выходят из леса и разбегаются в разные стороны, как будто их что-то напугало. Они ныряют в норы в земле и исчезают.
— Что происходит? — спрашиваю я. — Куда они?
— Тебе пора уходить, — говорит Джеремайс отрывистым голосом. — Истребители обеспокоены. Тебя нужно вернуть.
— Истребители? — повторяю я.
Затем мир рушится.
Глава 8
Абсолон
Я просыпаюсь от собачьего дыхания. Влажный язык лижет мое лицо.
Открываю глаза, моргаю, видя перед собой Одина, его темные глаза изучают мои, словно спрашивая, все ли в порядке, говоря, что он волновался, что ему удалось научиться открывать дверь, и я должен гордиться им.
Мгновение я смотрю на него, пытаясь понять, почему лежу на полу, рассеянно замечая открытую дверь, потом осматриваю остальную часть спальни.
Хаос.
Кровать покосилась, рама сломана, изголовье разломано напополам.
Матрас соскользнул на пол.
Весь в крови.
Нет.
Нет.
Я поднимаюсь на колени, на ноги, шатаюсь, делая шаг вперед, опираюсь на столбик кровати, кое-как держусь, смотря на это зрелище.
Повсюду кровь.
Комната вся красная.
Свежая кровь, пропитавшая подушку, простыни, матрас, ковер. Мне даже не нужно много времени, чтобы понять, чья это кровь.
Ленор.
— Нет, — хриплю я, падая на колени, провожу руками по матрасу, все еще чувствуя влагу. Так много крови, слишком много.
Что я наделал?
Что я с ней сделал?
Чувствую, как шестеренки в мозгу начинают ломаться, провода рвутся, все выходит из строя. Запрокидываю голову и кричу во всю мощь своих легких. Долгий, оглушительный, гортанный крик вырывается из нутра, разрывает горло, наполняет комнату, пока не трескаются все стекла, происходит симфония взрывов, от картин на стенах до зеркал в ванной, до стеклянной баночки, в которой хранится ее зубная щетка. Все это разлетается вдребезги, как фейерверк, стекло сыплется дождем.
Воспоминания возвращаются, все сразу. Я трахал ее, она кончала… Сказала, что любит меня. Со слезами на глазах. Я чувствовал все ее эмоции, как будто они исходили откуда-то изнутри, мое сердце расширялось, было готово разорваться, и тогда я понял, что не контролирую себя.
Я никогда не контролировал себя.
Уже тогда, приведя Ленор в свой дом, понял, что потерял все столетия тщательно и скрупулезно оберегаемого контроля. Оно исчезло в одно мгновение, когда она остановила на мне свой взгляд. Я наблюдал, как та росла, любопытно задаваясь вопросом, какой станет. Но когда она появилась в моей жизни, произошло то, чего я не ожидал. Мы стали близки. И поэтому надо было держать ее на расстоянии всеми возможными способами, потому что потеря всего того контроля, который поддерживал во мне здравомыслие и жизнь, означала, что я больше не буду тем вампиром, как раньше.
Зверь воспользовался этим прошлой ночью.
Мои эмоции были слишком сильны, вырвались из запертой коробки, подпитываемые любовью к ней, той самой любовью, которая, как я знал, попытается уничтожить ее. Любовью, против которой боролся с самого начала.
Я знал, что происходит, чувствовал перемены глубоко внутри, нарастание тьмы, гнева и голода, но подавлял ее.
Надо было бежать.
Я сказал Ленор бежать.
Она не послушалась.
Ленор слишком упряма, или, может быть, слишком сильно любит меня, или, может быть, все сразу, но в любом случае она не сбежала.
Осталась со зверем.
Думала, что сможет приручить его.
Думала, что сможет полюбить.
Но зверь ее не любит.
Ее любовь сводит его с ума.
Сводит с ума.
Я ускользнул в темноту, на задний план, но контролировал все, не желая причинять ей вреда. Но мне не хватило самообладания перестать трахать ее, с хвостом и всем прочим, не смог. Хотелось узнать, как далеко она позволит этому зайти, как далеко я позволю этому зайти. Жаждал ее как ничто другое, даже в своей самой мерзкой форме. Хотел трахнуть ее, как животное, подарить удовольствие, о котором она и не догадывалась.
Не знаю, получилось ли.
Память начинает барахлить.
Затем все пустеет.
Нет, становится красным.
Как кровь, которая повсюду.
Кровь моей любимой.
Внутри все разрывается.
Открываю рот и снова реву, звук сотрясает мои кости, сотрясает комнату, а затем я чувствую запах Аметист и слышу ее позади себя.
— Солон? — а потом: — О боже, что случилось?
Я качаю головой, не в силах сосредоточиться, заговорить.
Кровь, так много крови.
Я убил ее?
Где она?
— Солон, — снова зовет меня Аметист, и я чувствую ее руку на своем плече. — Почему ты голый? Где Ленор? Боже мой, здесь так много крови…
Я могу только смотреть.
Если я убил ее…
Если причинил ей боль…
— Давай, вставай, — говорит Аметист, просовывая руку мне под мышку, пытаясь поднять на ноги, но я повисаю мертвым грузом.
— Что, черт возьми, произошло? — гремит голос Вульфа, а затем он оказывается в комнате и хватает меня, с легкостью поднимая. Но я не могу перестать смотреть на кровь, пока каждая структура внутри меня медленно рушится, появляются трещины в фундаменте моей сущности.
— Солон? — говорит он, держа меня за плечи и вглядываясь в глаза. — Что случилось?
— Нужна одежда, — говорит Аметист и исчезает в ванной. — У тебя нет халата?
Рассеянно киваю, пока Вульф впивается ногтями в мою кожу, чтобы привлечь мое внимание. Я медленно встречаюсь с ним взглядом, ужас притупляет мои чувства.
— Солон. Скажи, что произошло. Чья это кровь? Где Ленор?
Я сглатываю. У меня такое чувство, будто в горле застрял кирпич.
— Не знаю. Я проснулся и увидел это. Я не… — закрываю глаза, пытаясь глубоко вдохнуть.
— Я не смогла найти твой халат, — слышу голос Аметист, хотя я уверен, что он висит в ванной. — Брюки. Тебе нужны какие-нибудь брюки. Я найду.
Слышу шум выдвижных ящиков, и все это звучит как будто издалека. Я задаюсь вопросом, может, все это нереально? Может быть, это ночной кошмар. Может, у меня галлюцинации.