Семнадцать лет.
Когда она приблизилась, ее лицо озарилось яркой улыбкой. Каждый ее шаг, казалось, наполнял мое сердце волнением, а ладони становились липкими от нервозности. Раньше мы делили бесчисленное количество моментов, но сейчас все было по-другому. Сегодня вечером что-то должно было измениться между нами. Можно было подумать, что в семнадцать лет у меня будет большой опыт общения с девушками, но на самом деле… Это не так. Я смотрел только на Мэри.
До сих пор ни один из нас не хотел переходить черту во что-то большее. Но между нами что-то начало меняться.
Когда она подошла ближе, ее глаза встретились с моими, сверкая смесью волнения и неуверенности. Теплое сияние лунного света ласкало ее лицо, создавая вокруг нее ангельскую атмосферу. У меня перехватило дыхание, и фразы, которые я тренировал в голове, растворились в воздухе.
Ее губы сложились в мягкую улыбку, когда она слегка наклонила голову.
— Привет, — сказала она тихо, ее голос был мягким.
Мы провели в школе друг с другом весь день, но этого было недостаточно. Никакого времени, проведенного с ней, никогда не будет достаточно.
— Привет, — сказал я, мой голос чуть громче шепота, показывая страх, который охватил меня. Кончики пальцев покалывали, когда я протянул руку и погладил прядь ее светлых волос за ухом. Ее взгляд не отрывался от моего, и напряжение между нами, казалось, росло с каждой секундой.
Время в этот момент остановилось. Мое сердце колотилось в груди, когда поток эмоций захлестнул меня.
— Я, гм… — я пытался найти слова, которые хотел сказать, но они были потеряны для меня.
Воздух был заряжен электричеством, и в глубине души я знал, что это тот момент, которого я ждал – момент, когда наша дружба закончится и превратится во что-то гораздо большее.
Не желая терять время и нервничать, я схватил ее за шею и прижал к своей груди. Наши губы соприкоснулись.
Ее губы были мягкими и нежными на моих, и меня захлестнула волна тепла. Время возобновило свой ритм, но мир вокруг нас исчез. Мы были только вдвоем, охваченные удивительными объятиями нашего первого поцелуя.
Дым кружится и танцует в воздухе, отражая хаос в моем сознании. Прямо сейчас я не хочу ничего, кроме как полностью вычеркнуть ее из своей головы. Каждое воспоминание, которое я получаю, каждая наша встреча… Я хочу, чтобы все это исчезло. Только на ночь.
Бросив недокуренную сигарету на землю, я наступаю на нее и тушу остаток.
Когда я поворачиваюсь, чтобы вернуться внутрь, какой-то тупой ублюдок врезается прямо в меня, в результате чего весь сукин напиток, который он нес, пролился на мою рубашку.
— О, черт. Мне очень жаль, — страх отражается на его лице, когда он делает несколько шагов назад. Приказав себе двигаться дальше и не уделять ему больше времени, я смотрю и поворачиваюсь в сторону группы внутри.
Мне нужна передышка от всех этих людей.
И новая рубашка.
Я поднимаюсь наверх, пока не оказываюсь перед своей комнатой. Схватив подол мокрой рубашки, я натягиваю ее через голову и бросаю на землю.
До начала игр осталось совсем немного времени, и для того, чтобы я вообще захотел участвовать, мне нужно несколько минут, чтобы прийти в себя после того, что сегодня произошло с Мэри.
Когда я уехал из кампуса с гневом, текущим по моим венам, мой разум был поглощен смесью эмоций: негодованием и непреодолимой потребностью сбежать.
То, как она наконец постояла за себя, заставило мое сердце немного смягчиться. Я был для нее никем иным, как бессердечным мудаком, и даже тогда она все еще не сдалась. Но то, как она посмотрела на меня раньше, с такой ненавистью, мне кажется, на этот раз я зашел с ней слишком далеко.
Уже одно это должно было бы заставить меня чувствовать себя лучше, но это не так.
Если бы я мог оставаться запертым в своей комнате всю ночь, я бы так и сделал. Но ребята мне ни за что не позволят.
Мой разум возвращается к парню внизу. Мысль о его руках на ее теле вызывает у меня желание найти этого ублюдка и снять с него кожу живьем.
Я должен быть единственным, кто прикоснется к ней.
Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней спиной. Глубокий вдох.
Я слышу, как что-то движется по моей комнате, отчего мои глаза распахиваются, а пальцы тянутся, чтобы включить свет. Я нахожу человека, которого здесь не должно быть, который ходит по моей комнате, как будто это ее собственная. Мэри проводит острым ногтем по моему комоду, как будто мое присутствие ее не беспокоит.
— Ты никогда не слушаешь, Мэри? — я отталкиваюсь от стены и направляюсь к ней. — Какого черта ты здесь делаешь? Я почти уверен, что говорил тебе, что ты здесь никому не нужна. Это включает и меня. Так что же заставляет тебя думать, что ты можешь находиться в моей комнате?
Она тихо рассмеялась, как будто я пошутила, продолжая игнорировать меня, пока ее палец не дошел до конца комода.
Подведя ее глаза к себе, я вижу все, что она пытается скрыть от всех остальных.
Потребность быть любимой.
Потребность в моем прощении.
За мое принятие.
Это последнее, что она когда-либо получит от меня.
Она делает шаг ко мне ближе. Мои ноги приросли к полу, не осмеливаясь пошевелиться, а сердцебиение ускоряется по мере того, как она приближается.
Длинные ногти впиваются в мою обнаженную грудь, от чего по всему телу пробегают мурашки.
Даже спустя целый год мое тело все еще реагирует на нее.
Ее глаза опускаются на пол, пытаясь разобраться в том хаосе, который творится в ее голове.
Я хватаю ее за подбородок пальцами, прежде чем приблизить ее лицо к своему. Моя высокая фигура возвышается над ней. Когда она все еще не отвечает мне, я спрашиваю еще раз.
— Какого черта ты в моей комнате, Бунтарка? — использование моего прозвища для нее не остается незамеченным, поскольку у нее перехватывает дыхание.