— С чем? — по-прежнему безжалостно спросила Майка, отлично зная ответ.
— С Луизой, — с мужеством и отчаянием признался Зютек. — С моей женой. Вы же её знаете, знакомы. Как мне сейчас… Что мне… Сволочь я последняя… Вы — женщина, вы должны знать!
Майка сразу вспомнила, что Луиза обещала кого-то убить, но сообщать этого Зютеку не стала. Сама её отлично понимала, ведь тоже решила бороться с Вертижопкой, а при оказии и нанести той урон… Хорошая идея, да реализация подкачала.
Майка уточнила, сколько у неё времени до отправления за детьми, и, успев выудить у Зютека рассказ о чудесном блюде, таинственным образом очутившемся в холодильнике, не удержалась и покрутила пальцем у виска.
— Только настоящий мужчина может быть таким болваном, — констатировала она. — Попробуйте начать с обыкновенных цветов. Без слов, одни цветы. А уж потом — семи смертям не бывать! — встретьтесь с ней и признайтесь откровенно, что вы о себе думаете. Не прилюдно! Становиться на колени и бить себя в грудь при всём честном народе не совсем удобно…
Следующие новости принесла на хвосте Боженка, правда, источником, как всегда, послужила Анюта, которая действовала одновременно на нескольких фронтах. До Боженки ещё успела позвонить Зося Стефана, тоже ценная информаторша, поскольку общалась с мужем ежедневно, и тот выбалтывал ей больше, чем Майке. Сама же Майка продолжала собирать информацию.
Как обычно, сидели в рабочей части гостиной, всё ещё не уверенные, не испарится ли наметившийся успех, словно мираж в пустыне. Шампанское с водкой оптимистически охлаждались в холодильнике, тогда как подруги пессимистически решили ограничиться пивом.
— Моих детей сегодня заберёт Новакова, — сообщила Майка гостье, открывая банки. — Сама предложила в обмен на обещание, что я ей сообщу, когда приедет Харальд. Хочет прийти, чтобы на него взглянуть.
— А Новак? — поинтересовалась Боженка.
— Новак не горит желанием на него любоваться, но соседка утверждает, что, как только она на Харальда посмотрит, Новак начинает гореть желанием совсем иного рода, супружеским. Причин сего загадочного явления она не понимает, но уверяет: что-то от шведа её мужу передаётся.
— А тебе не передаётся?
— Ещё как! — просияла Майка. — Масса дизайнерских и прочих рекламных идей. Он так относится к работе, что всех вокруг заражает.
— Тогда, возможно, есть в нём нечто, чем он через Новакову и Новака заражает. Этакий носитель вируса. Так им и надо, дай им бог здоровья… Ты послушай, а то лопну. Новейшая сенсация сегодняшнего утра! Луиза не выдержала, а Анюта донесла.
Майка обратилась в слух. После вчерашнего разговора с Зютеком…
— Знаю всё в мельчайших подробностях, будто сама там была, — продолжала Боженка, — Значит, открывает она утром дверь, чтобы выйти из дому…
— Погоди, кто?
— Луиза, ясен пень. И чуть не упала. За дверью на площадке стоит такое… Вроде корзины, но не совсем. Ваза не ваза, ведро не ведро — здоровущее такое и водонепроницаемое, а в нём… Ни за что не угадаешь!
— Угадаю. Цветы?
— Даже вникать не стану, откуда знаешь, сил на тебя нет. Семьдесят семь потрясающих пурпурных роз на километровых стеблях! Представляешь?
— Никогда проблем с воображением не имела…
Боженка, всё больше возбуждаясь, не обращала внимания на Майкину иронию. Вопрос же был риторическим.
— И больше ничего! Одни розы, обалденные — я фото видела, Луиза сразу, понятно, сфоткала — и никакой бумажки, ни записки, ничего! В смысле снимок она сделала во вторую очередь, а сначала о живой природе позаботилась: втащила в квартиру, едва допёрла, расставила, как полагается, и принялась любоваться. И похоже, эти семьдесят семь — прямо-то Луиза не сказала — что-то значат, какой-то там знак у них условный или символ, ну, между ней и Зютеком, когда ещё были влюблённой парой…
— До Вертижопки…
— Понятно, что до! Луиза откровенничать не любит, опять же не из болтливых, больше намекает. Зато Анюта, если и дура, то не в этом отношении. Чуть не разревелась. Меня с утра не было, пришлось рабочий день на природе начинать, а когда вернулась, уже обе имелись в наличии: Анюта вся в пятнах, а Луиза как бы… как бы говорит: «Вот, пожалуйста, по-моему вышло!»
— А дальше?
— Дальше ничего, сразу ушла, но снимок Анюте оставила. Красотища, глаз не оторвёшь!
Майка вздохнула, но Боженку это не остановило. Обе сделали по глотку пива, и подруга продолжила:
— Тут-то Анюту и прорвало. Эти семьдесят семь значат или-или. Мол, или Зютек валяется у Луизы в ногах, кусает локти, пол, дверную ручку, что попало, а она может об него ноги вытирать…