Шимек порядком удивился, поскольку до этого момента собственная физия его мало занимала, никаких усилий не требовала: показал — и порядок. Теперь вот тоже показал. Чего цепляются-то?
Связи между тем, что у него на душе, и внешним видом он не улавливал ни малейшей. А его переполняло блаженство. Умиротворение. Счастье. Наконец-то он осуществил своё намерение, сбросил гнетущий камень, избавился от душившей ярости, что так долго отравляла жизнь, отомстил проклятой вертлявой заднице, превратившей его в тряпку, в навоз, в ничто. Уж он-то знал, какую цену заплатил. Уже раз попытался. Нет, такое гадство не имело право на существование!
И вот теперь свершилось. Он своё дело сделал. И никто его не видел. От старого пакета с прорезями для глаз избавился на первой же попавшейся помойке, позаимствованный у реквизиторов на телестудии бич незаметно подбросил назад. Повезло. Глядишь, так оно и надо было, что поначалу Зеня подвернулась, земля ей пухом, может, потому теперь куда лучше вышло. Всю оставшуюся жизнь эта... эта... Больше она никому так не нагадит! Счастье-то какое...
И в мыслях не было, что на лице может отражаться.
Перспектива замены одного из важнейших реквизитов, когда добрая половина сериала уже отснята, привела всю съёмочную группу в уныние. Вот где оказался настоящий ужас. Шимек пугал одним своим видом. Лицом, так сказать, работал. Идеальный был статист! Дешёвый! Какого чёрта с ним сделалось? Не учить же его актёрскому мастерству!
Скандал получился нешуточный, и до Шимека дошло. Хоть и раздирали его дикие эмоции, а дегенератом он не был. Рылом, понятно, не вышел, но котелок у него варил — просёк, в чём фишка: радость из него прёт.
Да чтоб эту гниду разорвало! Уж получила своё — так всё равно пытается ему жизнь испаскудить!.. Утихшие было чувства в отношении Вертижопки вспыхнули с новой силой. Ассистент режиссёра аж испугался.
— Работаем, работаем! Все по местам! — заорал он не своим голосом. — Мотор!
Это оказались лучшие кадры кошмарного сериала.
И никто никогда ничего больше не узнал.