Скалой и водопадом.
Ноги Аны стали ватными.
– Острослов, – напряглась Ана, а потом закричала: – Острослов!
Но он скрылся за углом. Ана побежала. Шум воды становился все громче, пока не стал заглушать ее собственные шаги.
Следующий коридор неожиданно заканчивался аркой с дверью из черного камня. Холодная, поглощающая свет, она словно что-то шептала Ане.
Острослов опустился у двери на колени: из-за своей длинной серой рубашки он был похож на призрака. В полутьме движения его рук были так же точны, как у дворцовых физиков, обучавших Ану. Под его пальцами что-то мелькнуло – он резко дернул вниз, и дверь открылась.
Приглушенный плеск перерос в оглушительный шум, отражавшийся от каменных стен и низких потолков. Острослов распахнул дверь, и у Аны сердце ушло в пятки.
За чернокаменной дверью коридор внезапно заканчивался, как будто кто-то взял столовый нож и аккуратно отрезал кусок. Конец коридора венчали две массивные колонны, упиравшиеся вершинами в выступы утеса. Над головой вдаль уходило серо-голубое кирилийское небо, соединяясь на горизонте с покрытой блестящим снегом равниной. Под ними пенилась и падала вниз ледяная вода. У Аны подкосились ноги от страха вновь ощутить, как вода заполняет внутренности. Этот страх был высечен глубоко в ее памяти благодаря случаю, произошедшему давным-давно. Безжалостные воды реки – другой реки, непохожей на эту, – чуть не погубили ее дважды много-много лет назад.
Острослов был уже занят делом. Он снял с плеча толстую веревку. Ловкими движениями обвязал один конец веревки вокруг колонны. Его пальцы сплели какой-то сложный узел.
Боги всемогущие. Ана прижалась к дальней стене и молила свои колени не подгибаться. Это и был черный ход, о котором говорил Острослов: спуск для отходов, откуда сбрасывали экскременты и тела покойников.
И они собирались прыгать.
– Я не стану с тобой туда спрыгивать! – прокричала Ана, пятясь к коридору за чернокаменной дверью.
Острослов присел у края.
– Не знаю, чему тебя в школе учили, но вот пара уроков с улиц. Любой, кто решится прыгнуть отсюда, умрет. Удар о воду переломает тебе все кости.
Водопад бросался вперед, словно ревущий зверь, растворяясь внизу в таком густом тумане, что не было видно, где он заканчивался.
Острослов проверил прочность узла. Веревка туго натянулась.
– Ты идешь, ведьма?
Ана была абсолютно уверена, что он сошел с ума.
– Ты только что сказал, что любой, кто решится прыгнуть отсюда, умрет.
Острослов выпрямился в полный рост. На фоне подернутого дымкой голубого кирилийского неба и бурлящей белой воды у него был почти геройский вид.
– Да, сказал. Но, дорогая, мы и не собираемся прыгать.
Он указал на длинную веревку, большая часть которой лежала между ними, как змея, свернувшаяся кольцами. Конец ее обвивался вокруг колонны.
– Я планирую спустить нас к реке. Я все просчитал. Это сработает, – он широко улыбнулся и соединил большой и указательный палец в подобие кольца. – Один крошечный, маленький шаг. Как спуститься из кареты. Только не из кареты, а… с обрыва.
Его глаза задорно блеснули, и Ане захотелось его задушить. Боги всемогущие, она погибнет. За спиной – охранники, которые упекут ее за решетку и продадут в трудовое рабство. Перед ней – сумасшедший аферист, который собирается прыгнуть навстречу своей смерти.
– Ну?
Острослов наклонил голову. Своими ловкими пальцами он уже надежно обвязал свободный конец веревки вокруг пояса и протягивал ей оставшуюся часть.
– Мы как минимум пять минут потратили, чтобы добраться сюда. Они подняли тревогу, так что новые охранники слетятся к нам, как пчелы на мед. Ты тратишь мое время, дорогая.
Ана вновь посмотрела на водопад, наблюдая за бурлящей белой водой, несущейся вниз с силой, которая раздробит ее кости. И вдруг представила себя, барахтающуюся в этих потоках, как десять лет назад. Пена и волны бьют в грудь, выворачивают конечности и давят на нос и губы.
Я не могу.
Позади в лабиринте сквозь рокот воды были слышны крики. Она призвала силу родства, но та настолько ослабела, что Ана чувствовала лишь едва различимые отзвуки крови. Рана на руке кольнула сильнее прежнего. Через пару минут от ее силы родства ничего не останется, и она будет бесполезна в драке.
Теперь обратного пути не было.
Ане хотелось плакать, но за годы, проведенные в подземельях с Садовым, она усвоила, что слезами делу не поможешь. Стоя лицом к лицу со своим страхом, можно было либо сбежать, либо преодолеть себя.