Так было проще примириться с прошлым и всей болью, с которой ей приходилось жить, когда она решила преодолеть свой страх. Когда напоминала себе, что в этой жизни есть чудо и некий замысел, особая цель, которая выходила за рамки обстоятельств рождения.
Брук глядела из окна такси на возвышавшиеся вокруг горы и восторгалась великолепными пиками, покрытыми снегом, а также их обширными подножьями, густо заросшими соснами. Невозможно было сомневаться в силе вселенной, что окружала ее. Она могла это чувствовать, так же как и видеть, и осознание — возможность — такого величия давало ей надежду в собственной жизни.
Вздохнув, Брук похлопала Тиффани по бедру и ободряюще улыбнулась лучшей подруге.
— В конце концов, неделя закончилась хорошо, да?
Тиффани по-дружески хлопнула ее по спине.
— Я тоже так думаю.
Подруга отвернулась к своему окну.
Они были знакомы друг с другом очень давно, поэтому Брук знала, что Тиффани научилась различать ее тихое, созерцательное настроение. Она просто принимала ее внезапные приступы молчания или самоанализа, и находилась рядом, не пытаясь заполнить тишину лишними разговорами. Брук ценила эти качества безмерно.
Как только такси покатилось по длинной, извилистой подъездной дороге, Брук удовлетворенно вздохнула.
* * *
Наполеан стоял на краю дороги у гостиницы «Темная луна», ожидая, когда проедут несколько арендованных машин и такси. Прозрачное озеро переливалось в лунном свете за спиной, когда Наполеан думал о теле человеческой женщины, которое собирался осмотреть, и обо всем, что это значило для его вида: нескончаемые проблемы из-за темных братьев. Он настолько затерялся в своих мыслях, что едва заметил, как небо над ним потемнело, а луна засияла над линией горизонта.
Он инстинктивно взглянул вверх.
Действительно, луна странно поблескивала и меняла цвет от ярко белого до нежного оттенка пыльно-розового. Желудок Наполеана совершил странное сальто, а пульс участился, когда неосознанная уверенность зародилась в его теле прежде, чем мысль дошла до разума.
Пыльно-розовый цвет становился все насыщенней.
Делался темнее. Намного темнее. Превращался в глубокий бордово-красный.
Было ли это природным явлением, или Наполеан на самом деле наблюдал начало «Кровавой луны», древнего знамения, которое предупреждало мужчин из дома Джейдона о приближении их судьбы — единственной человеческой женщины, избранной богами, чтобы стать супругой вампира?
Наполеан отгородился от окружающего мира. Он закрыл глаза и послал вовне все свои чувства, усиленные и настороженные. Он был правителем дома Джейдона, единственный оставшийся в живых мужчина со времен «Кровавого проклятия». И как король он чувствовал каждую жизнь, каждое биение сердец своих подданных. Он испробовал кровь каждого ребенка, мастера, воина, целителя, судьи и мага, живущего в Лунной долине, и поэтому знал близко каждого. Настолько, что мог различать даже их ДНК.
Наполеан воззвал к каждому из мужчин своего рода. Попытался прочитать энергетический отпечаток луны, но ничего не прояснилось.
«Странно», — подумал он, открывая глаза. Взглянул на небо. Если бы это действительно было знамение, то звезды бы сформировали созвездие, к которому принадлежал избранный.
В ожидании он смотрел, как темный холст начал приобретать форму, и одна за другой блестящие звезды принялись сплетаться в запутанный рисунок, отвечая на волю небесных богов. Двадцать восемь сотен лет это явление не переставало его удивлять. Очаровывать.
И вдруг Наполеан резко вздохнул, не веря своим глазам. Волосы на затылке встали дыбом, а сердце чаще забилось в груди, даже во рту пересохло. Этого не могло быть.
Этого просто не могло быть!
Такого никогда не случалось раньше, и насколько ему было известно, такое никогда не должно было случиться. Наполеан был исключением из «Кровавого проклятия», по крайней мере, он пришел к такому выводу. После стольких лет желания, ожидания, надежды. После того как он нашел принцессу Ванью и понял, что не может действовать на основании своих глубоких чувств к истинной небесной женщине, Наполеан убедил себя, что ему предопределено оставаться лишь лидером дома Джейдона.
Он был обречен на одиночество. Навеки.
Его кровь вскипела, когда звезды окончательно выстроились, и неизбежность увиденного дошла до разума, хотя он до конца не мог в это поверить.
Андромеда.
Собственное созвездие Наполеана Мондрагона сияло так же ярко, как и полуденное солнце среди ясного неба, светясь самыми красивыми оттенками красного, какие он только видел. «Кровавая луна», что появилась в небе над его головой, принадлежала ему.