Сальваторе засмеялся, думая об этом.
На самом деле это были незначительные нарушения. Но это не имело значения. Вызов есть вызов, а его враги никогда не оставались безнаказанными.
Его губы дрогнули, и он сел на кровать, размышляя о важности этой истины: Наполеан Мондрагон так же не останется безнаказанным. Он не может уйти от наказания. Темные отомстят, а Сальваторе в процессе получит свои политические выгоды. Он отплатит Маркусу Силивази за то, что тот забрал Киопори из его логова. Он ублажит Оскара Вадовски демонстрацией своего превосходного знания темной магии. И он вернет уважение остальных членов совета — тех двух, что стали свидетелями его унизительного падения, — сделав то, чего никогда не делали раньше. Он убьет Наполеана Мондрагона, древнего, до сих пор непобедимого лидера дома Джейдона.
Его план не может не сработать.
Он был слишком хорошо придуман.
Сальваторе заплатил слишком высокую цену, отдав дань темным лордам преисподней за их поддержку в этом деле — демоны помогут ему осуществить его злобную схему. До сих пор они делали это исправно.
Сальваторе выдохнул.
Он потянулся и повел плечами, сбрасывая напряжение. Всему свое время. Все произойдет в свое время.
Он снова вернулся к воспоминаниям о предыдущей ночи, вызывая в воображении восхитительный силуэт: тело корчившейся женщины, все еще стоявшей на коленях, отчаянно пытавшейся отползти.
Затем игра стала веселее.
Сальваторе махнул рукой, развернулся на каблуках и начал уходить, притворяясь, будто закончил с развлечением. Он намеренно дал Джейн маленькую толику надежды, немного времени, она почти поверила, что успеет убежать.
Ха!
Он громко рассмеялся, вспомнив сцену в мельчайших подробностях, то, как чудесно Джейн ему подыграла. Она вскочила на ноги — довольно изящно, стоит отметить, — и рванула прочь с такой целеустремленностью, что это было… ну, шокирующе. И слава ей за такую попытку. Она даже испустила пронзительный вопль, крик о помощи такой отчаянный, что, возможно, он достиг небес.
Но никто, даже Бог не пришел спасти ее.
Сальваторе поднял палец, поднес зазубренный коготь ко рту и порезал свою нижнюю губу, вновь пробуя кровь и вздыхая.
Воспоминание было, безусловно, возбуждающим.
Женщина успела сделать целых пять, чрезвычайно широких шагов, прежде чем Сальваторе ее поймал. Он схватил горсть ее прекрасных, пшеничного цвета волос и дернул обратно к себе. А затем развернул ее к себе за плечи, вцепился в шею и заставил посмотреть ему в лицо.
— Смотри на меня!
Это была властная, возможно, излишне драматичная команда.
Разумеется, он заранее осмотрел все вокруг. Не то чтобы он беспокоился из-за людей, — он всегда мог стереть их воспоминания, если понадобится, — но он должен был быть осторожен из-за сыновей Джейдона, имеющих преимущество над вампирами. Если бы кто-нибудь из них услышал ее вопль, Сальваторе был бы вынужден сражаться. А она вряд ли этого стоила.
Уверенный, что ее крики остались не услышанными, он усилил хватку на ее шее, надежно удерживая под собой, и наклонился, чтобы выпить из вены.
Она впала в истерику, била его руками по груди и поворачивала туловище во все стороны в бешеной попытке вырваться. Все это время ее сердце стучало словно барабан, угрожая взорваться в груди, слезы падали как капли дождя.
Она умоляла о пощаде, полностью поглощенная ужасом.
А потом мгновенно, хотя и бесшумно, под ней образовалась лужа бледной жидкости. Раздраженный — на самом деле он даже испытал отвращение — Сальваторе вытащил свои клыки из ее шеи и быстро сместился в сторону. На нем была пара новых туфель от «Testoni Norvegese»3, не говоря уже о черных льняных брюках за шесть сотен долларов, и последнее, что ему было нужно, чтобы какой-то человечишка помочился на его дорогую одежду.
Он должен был признать, что неспособность женщины контролировать функции организма на самом деле обломила весь кайф. Она почти полностью подавила его желание поиграть.
Почти.
Он вздохнул, размышляя. Если бы он мог запугать Наполеана Мондрагона точно так же! Представьте, что он заставил бы высокомерного короля помочиться на себя самого и умолять сохранить жизнь, прежде чем убил бы его. Тогда это стоило бы всех заклинаний «Кровавого канона»!
Руки Сальваторе медленно сжались в кулаки при одном упоминании о древней книге черной магии. Он обладал «Кровавым каноном» почти восемьсот лет, и темное сокровище было его величайшим приобретением. Его самым ценным сокровищем. Он стиснул зубы. Накари Силивази украл книгу в тот же день, когда Наполеан Мондрагон убил восемьдесят семь воинов из дома Джегера.