— Если все еще ищешь рыжую, заходи в "Варвары сегодня" после восьми вечера.
И вот они с Гарри здесь, здесь же и рыжеволосая.
— Красивая, — сказал Гарри.
Гаррет согласился. Очень красивая. Он подозвал официантку.
— Ром и коку для меня, водку с лимонным соком для моего друга. Как зовут вашу певицу?
— Лейн Барбер.
Гаррет наблюдал за певицей. Теперь он не удивлялся, что Моссман все время смотрел на нее. Большинство присутствующих мужчин не отрывались от нее взглядами, пока она пела. Гаррет сумел оторваться, только чтобы заметить это.
Официантка принесла выпивку. Гаррет вырвал страницу из блокнота и написал записку.
— Когда номер кончится, не передадите ли это мисс Барбер? Я бы хотел угостить ее.
— Передам, но должна вас предупредить, что вы в длинной очереди ожидающих такой же чести.
— В таком случае, — Гарри достал свою карточку, — передайте ей это.
Девушка поднесла карточку к освещенному месту.
— Копы! Если вы на работе, то почему пьете?
— Пытаемся не выделяться. Передайте карточку, пожалуйста.
Спустя три песни выступление кончилось. Лейн Барбер исчезла в разрезе занавеса за пианино. Через пять минут она вновь появилась в платье без бретелек, с обнаженными плечами; платье плотно облегало ее и держалось только милостью Бога и двух пуговиц. Она прошла между столиками, улыбаясь, но отрицательно качая головой многочисленным мужчинам, пока не дошла до Гарри и Гаррета.
В руке она держала карточку.
— Это официально или просто способ привлечь внимание?
— Боюсь, что официально, — ответил Гарри.
— В таком случае я сяду. — Гаррет почувствовал, как под столом ее ноги коснулись его, когда она садилась. Она улыбнулась Гарри. — Конничи ва, сержант Такананда. Я всегда наслаждалась, посещая Японию. Это прекрасная страна.
— Я тоже слышал об этом. Сам я там никогда не был.
— Жаль. — Она повернулась к Гаррету. — А вы…
— Инспектор Гаррет Микаэлян.
Она рассмеялась.
— Подлинно ирландский полицейский. Замечательно.
Глядя на нее вблизи, Гаррет с удивлением понял, что на самом деле назвать ее красивой нельзя. Но двигалась, говорила и одевалась она так, что от нее исходил какой-то непреодолимый магнетизм. Ей казалось не больше двадцати-двадцати одного года.
— Ну, и из-за чего этот, к несчастью, официальный визит? — спросила она. — Нарушение правил движения? Не может быть: я больше недели никуда не ездила.
— Вы всю неделю работали? — спросил Гарри.
Она кивнула. Странно, пламя свечи отразилось красным в ее взгляде. Гаррет никогда раньше такого у людей не видел. Он, очарованный, смотрел на нее.
— Помните ли вы разговор в прошлый понедельник, вечером, с мужчиной примерно тридцати лет, вашего роста, если вы босиком, в красном пиджаке с черными бархатными лацканами и воротником? Он был с четырьмя мужчинами, все старше его.
Она с сожалением покачала головой.
— Я за вечер говорю с десятками мужчин, сержант. Каждый вечер. Мне нравятся мужчины. Но боюсь, никого в особенности не смогу вспомнить.
— Возможно, это поможет. — Гаррет показал ей фотографию Моссмана.
Она наклонила карточку, чтобы на нее упал свет, и серьезно смотрела на нее.
— Да, я вспоминаю его. Впрочем, мы в сущности и не разговаривали. Я флиртовала с ним немного, когда пела: он хорошо выглядел; уходя, он подошел и сказал, что ему понравилось мое пение. — Она помолчала. — Вы из отдела убийств. Он подозреваемый или жертва?
Хладнокровная женщина, и соображает быстро, подумал Гаррет.
— Жертва, — ответил он. — Кто-то вечером во вторник перерезал ему горло. Он приходил сюда во вторник?
— Да. Попросил меня выйти, но я отказалась. Я не назначаю свиданий женатым мужчинам.
Гарри сказал:
— Нам нужно точно знать, что он говорил и делал во вторник. Когда он пришел?
— Точно не знаю. Он уже был здесь во время моего первого выступления в восемь. Оставался весь вечер, мы поговорили, но совсем немного. Я не хотела подавать ему надежд. В конце концов сказала, что не хочу встречаться с ним. Бармен, Крис, подтвердит, что мы сидели здесь, в конце бара. Примерно в половине первого он ушел.
Гаррет делал записи при свете свечи.
— Больше вы его не видели?
— Нет. Большинство мужчин не понимает, как реагировать на отказ, но он понял.
— Вероятно, вас приглашают многие. Вы соглашаетесь?
Она улыбнулась.
— Конечно, если мужчина мне нравится. Я не выдаю себя за монашку. А вам какое дело?
— И куда вы обычно идете: к нему или к себе?