АВГУСТ. Певи…
ХУДОЖНИК. Певи, пусть Август услышит всё и узнает из уст господина Профессора. И потом решает сам, как поступать…
ПЕВИ. Отец, вы сводите счёты с господином Профессором, но мы не знакомы с вашими цифрами.
АВГУСТ. Ничего, Певи, цифры не менее эмоциональны, чем слова. И в конечном итоге приводят людей к тем же выводам.
ПЕВИ. Они придут к разным выводам, Август. Они ничего не выяснят. Они доказывают, что прошлое не зависело от их желаний…
АВГУСТ. Тогда я приду к выводу.
ПЕВИ. Август, я искала тебя по всему миру не для того, чтобы они вмешивались в нашу любовь. Отец, зачем нам знать то, в чём вы сами не разобрались за эти годы?
ХУДОЖНИК. Спроси у господина Профессора.
АВГУСТ. Он требует, а ты скрываешь?
ХУДОЖНИК. Насколько могу.
АВГУСТ. Здесь за столом нас пятеро. А там в номере гостиницы уже не человек, а то, что с ним можно сделать. Его превращение. Так вот, превращение уже есть, господин Профессор. И здесь я ничего не могу изменить. А меня интересует, что из себя представляет каждый из сидящих за этим столом. И имеем ли мы право задавать друг другу вопросы? Любые вопросы?.. Или только самим себе?.. И способны ли мы отвечать на них… Или всем нам необходим предлог, встряска, чрезвычайное происшествие, наконец, превращение?.. Меня это интересует, господин Профессор… Это… Можно ли с нами сделать то же самое…
ВИКТОР. А ты сомневаешься?.. Еще как…
АВГУСТ. Отец, в чём заключается правда, которую ты подтвердил на суде?
ХУДОЖНИК. Твой отец написал картину «Кровавая паутина» и назвал коммунистов — «партией примитива»…
Слышится громкий заразительный смех.
Вся обстановка гостиной преображается… Только белые, чёрные и красные тона. Загораются и мягко полыхают кресла…
АВГУСТ. И этого было достаточно, чтоб его осудили на смертную казнь?
ХУДОЖНИК. На суде он им сказал, что коммунисты обманули не только страну, они обманули всю планету… Последними его словами было — будь трижды проклята ваша власть примитива…
ПРОФЕССОР. Но вы же надеялись, что его помилуют?..
ХУДОЖНИК. Между мной и правосудием была принципиальная разница.
ПРОФЕССОР. Правосудием?
АВГУСТ. Но ведь вы были с ним друзьями. Почему же не пострадал ты?
ХУДОЖНИК. Я был официальным художником.
АВГУСТ. А другие друзья? Ведь процесс начался не сразу. Всё произошло не в один день. Почему никто не помог ему?
ХУДОЖНИК. Как только арестовали Гения, никто не переступал порога вашей квартиры. Тогда было обычным — ждать. Ждать, что же дальше? Кто будет следующим… Ты улетел из Москвы вместе с моим другом в тот же день, когда судили твоего отца, последним вечерним рейсом. Из аэропорта я вернулся к вам. Под вашими окнами играли марш. До трёх часов ночи я пробыл возле постели твоей матери. Я дал ей снотворное, она заснула. И я пешком отправился домой. Рано утром я звонил твоей матери несколько раз. Но трубку никто не снимал…
ПРОФЕССОР. Сначала ее отвезли в московскую психиатрическую клинику имени Осипова. Но через несколько дней группу больных из этой клиники отправили в Сибирь. Там предполагалось делать на них опыты…
ХУДОЖНИК. Мы были большими друзьями с Гением. Меня восхищало его мужество и независимость…
ПРОФЕССОР. Потом вам его мужество надоело?
ХУДОЖНИК. Я несколько раз спасал твоего отца, пользуясь своими связями.
АВГУСТ. Он и раньше был на подозрении?
ХУДОЖНИК. Да…
АВГУСТ. А на суде?..
ХУДОЖНИК. На суде я сказал, что твой отец — Гений и необходимо сохранить ему жизнь…
ПРОФЕССОР. Вы врете, господин Художник!
ХУДОЖНИК. Соблаговолите выражаться корректнее, господин мститель. Или я выставлю вас за дверь!
ПРОФЕССОР. Коммунисты учинили расправу над Гением по политическим соображениям. Вы, понимаете, Август, эти неграмотные ублюдки всё извратили. Не было такого искусства, такой науки, которую бы они не изуродовали. А на полотнах вашего отца они увидели свое проклятье…
АВГУСТ. Почему ты так нестерпимо хочешь оправдаться?..
ХУДОЖНИК. Меня не надо успокаивать, Август… Сегодня мы говорим о поступках людей с позиции общечеловеческой морали. Но страна жила по законам страха. Каждый ложился и просыпался с мыслью, что он преступник… И как бы я не защищал твоего отца, я бы ничего не добился…
АВГУСТ. Куда делись все его картины?
ХУДОЖНИК. Все его картины забрали в КГБ. Их дальнейшую судьбу я не знаю…
АВГУСТ. И ни одной не сохранилось?
ХУДОЖНИК. Наверное, сохранились у кого-нибудь в личных собраниях, кому он дарил. Но у меня их нет. И не было… Его живопись была для меня сфинксом. Ни в одном европейском музее я не встречал ничего похожего. У твоего отца не было ни предшественников, ни последователей. А на его холстах — ни утверждения, ни отрицания. Одна трагическая растерянность за всё живое на свете. Он владел дьявольской кистью и писал дьявольскими красками. После его картин мне становилось жутко от нечеловеческого напряжения. Его упрямство всех восторгало, но и всех раздражало. В искусстве он не признавал компромиссов. А между тем, твоя мать была одна из самых красивых женщин в России… Она нуждалась в роскоши, но ходила в стоптанных туфельках и рваной кофточке…