Я хорошо знаю его. Сейчас он где-то рядом — Штопор, старина Док. Он лежит, спрятавшись, очень близко и очень тихо. Я не вижу его, но знаю, что он здесь. Не дальше, чем в десяти футах от меня.
Я знаю, что увижу его раньше, чем закончится эта ночь.
Я не хочу видеть его, но я должен. Человеку не приходится выбирать. Бог сделал меня доктором.
Он лежит тихо — старина Док, старина Штопор. И все же я должен обнаружить его. Я должен его увидеть. И я думаю, что раньше, чем он предстанет передо мной в том обличье, в котором появился на дороге перед Сент-Эрмом и Элинор, я увижу этого проклятого убийцу в его настоящем облике.
Мак-Комер каким-то образом подобрался близко к убийце. Старый Адам с его острым умом смог подойти к нему вплотную. Со своим острым умом, хранившим слишком много сведений об убийствах.
Я снова вижу, как где-то далеко в сгустившейся над болотом ночной тьме мелькают огоньки факелов. Слышу перекликающиеся голоса. Грегори Унистер, старый Адам и я остались сзади. Мы осматриваем огромные кучи опилок, целые горы влажной, пружинящей под ногами гнилой древесины, которая уже сотню лет лежит здесь, в старом овраге за лесопилкой. В те далекие времена здесь жило гораздо больше людей.
Старый Адам, Грегори и я ходим по этим горам, проваливаясь по колено в опилки, осматриваем темные горы, освещаем их своими фонариками. У каждого из нас в руке дубинка. Потому что у Грегори появилась сюрреалистическая идея, что Штопор прячется где-то здесь. А Мак-Комер не захотел, чтобы он один обыскивал эти мрачные склоны.
Мы идем вдоль края оврага. Чувствуется, что мягкое вещество под нами в любой момент может сползти вниз. Продвигаясь вперед, мы время от времени останавливаемся и отходим в сторону — ощупать какой-нибудь подозрительно торчащий бугорок. Постепенно мы расходимся все дальше друг от друга, хотя и не замечаем этого. Мы движемся в ночной тьме вдоль склона оврага за старой лесопилкой.
А потом свет фонаря Мак-Комера вдруг исчез, Я видел этот момент, хотя Унистер ничего не заметил.
— Мак-Комер! — закричал я. — Адам!
В ответ тишина. Я стоял, погрузившись по колено в сырую массу, судорожно сжимая в руке дубинку. Потом быстро погасил фонарик и отошел в сторону. Секунды казались мне часами. Сейчас кто-то крадется ко мне с ножом через опилки.
— Адам! — звал я. — Старина Адам, черт тебя возьми!
— Гарри, дружище, что там стряслось? — отозвался Унистер. — Где вы там?
Свет его фонарика двигался вниз по куче опилок. Он спустился уже до середины склона оврага, когда погас фонарь Мак-Комера.
— Осторожно, Грегори! — предостерег я. — Погасите свой фонарик! Профессор куда-то исчез. Адам! Мак-Комер, где вы?
— Гарри! — взвизгнул Унистер, все еще не выключая света, — Здесь что-то есть… Это труп! Спускайтесь и помогите мне! Тело закопано в кучу опилок. Опилки даже у него в глазах и во рту.
Я бросился на свет его фонарика. Опускаясь, я напряженно всматривался в окружающую меня тьму.
— Кто? — спросил я. — Не Квелч? Не Розенблат?
— Нет, Гарри! Я вижу лысину, окруженную седыми волосами. Это старик. Проклятые опилки так осыпаются… О, Господи! Это же сам старик! Это Мак-Комер. Гарри! Гарри!
Свет его фонарика стал быстро приближаться ко мне, двигаясь вверх по склону неровными зигзагами. Спускаясь ему навстречу с зажатым в кулаке потушенным фонарем, я уже слышал его прерывистое дыхание.
— Будьте осторожны, Грегори, — я почувствовал, как от волнения пересохло горло. — Погасите фонарик!
— Гарри! Гарри! Он там, сзади. Его убили и забросали опилками! Гар…
Фонарик Унистера погас в каких-нибудь двадцати футах от меня. Осталась лишь темнота и мягкая гниль под ногами.
Я включил фонарик и быстро огляделся. Огромные кучи сырых опилок поползли вниз. Они двигались медленно и неудержимо, словно океанские волны. Унистер лежал в десяти футах от меня, уже наполовину погребенный. Его ноги нелепо торчали вверх, голова была запрокинута. Горло Грегори пересекала кровавая рана, широкая, как пасть смеющегося тигра.
Я спустился к Унистеру, непрерывно поворачивая фонарик в стороны. Кровь еще хлестала из его горла. Блестящие глаза смотрели на меня. Но жизнь Грегори была кончена.
Я напрягся и резко обернулся, освещая фонариком склон позади себя.
— Отлично! — крикнул я. — Давай! Я здесь! Я жду тебя! Я не сюрреалист! Попробуй это сделать со мной, будь ты проклят!
Не знаю, почему он меня не убил. Может быть, его самого по бедра засосала сползающая масса, и он не мог двигаться достаточно быстро, чтобы броситься на меня, и чтобы исчезнуть, если удар не достигнет цели. Наверное, в этот момент он старался выбраться из опилок, боролся за свою драгоценную жизнь. А может быть, он просто не хотел нападать в тот момент, зная, что я начеку.
Я выключил фонарик, взял ступни Унистера подмышки и потащил его вверх по сползающим под ногами опилкам. Я уже вытащил его из оврага на твердую почву, когда огромная гора опилок с тихим вздохом подалась и, ускоряясь, понеслась вниз, на дно оврага. И тут я понял, что кричу…
Сейчас внизу работает бригада людей с лопатами. Но тело старого Мак-Комера, лежащее на склоне оврага, погрузилось, должно быть, еще глубже после того, как Унистер разгреб вокруг него опилки. И еще намного глубже оно похоронено теперь, после того, как на него скатилась лавина из десятков тонн сырой гниющей древесины.
Глубоко, очень глубоко лежит старый Мак-Комер. Его проницательные глаза засыпаны опилками.
Перебросать лопатами всю эту массу не легче, чем вычерпать ведрами озеро. К тому же, я не могу точно указать место, которое освещал Уинстер своим фонариком. Место, где он наткнулся на тело Мак-Комера, где он начал откапывать труп и очищать сырые опилки с лица старого Адама, не переставая что-то испуганно кричать мне… В лучшем случае, если копать будут все фермеры, эта работа отнимет несколько дней.
После того, как на мой крик сбежались люди, они обнаружили меня с трупом Уистера на краю ямы с опилками. Полицейские передали, что лейтенант Розенблат захотел, чтобы я вернулся в дом Мак-Комера. Похоже, Розенблат хочет держать меня под присмотром, пока идут поиски.
Поэтому я сижу здесь.
Прошло уже больше часа с тех пор, как Розенблат, сморщив злое приплюснутое лицо, бросился из дома; с тех пор, как откуда-то со стороны дома Джона Флейла донесся крик, похожий на голос Квелча.
Розенблат выбежал, хлопнув дверью, спрыгнул с крыльца и побежал по аллее мимо гаража, мимо установленного на возвышении бака с водой к ведущей через лес тропинке, которая ведет прямо к болоту и лачуге Джона Флейла.
Этот путь короче, вдвое короче, чем если двигаться по Стоуи-Фолз до развилки и дальше по Топкой дороге. Если бы вчера вечером Джон Флейл возвращался от Мак-Комера эти дорогой, он был бы дома раньше, чем по Топкой дороге промчался серый автомобиль. И сейчас он, наверное, был бы жив. Но Флейл всегда ходил длинной дорогой, потому что опасался встретиться в лесу с привидениями. А теперь он и сам превратился в приведение.
Розенблат думал, что Стоун прилег отдохнуть в соседней комнате, забылся на часок тревожным сном, потому что прошлую ночь Стоун провел на дежурстве. Лейтенант, так же, как и я, думал, что Стоун в спальне.
— Позаботься о девушке, Эд! — гаркнул Розенблат, выбегая из дома. — На этот раз я поймаю этого ублюдка!
Такой подготовленный полицейский, как Стоун, должен был выйти из спальни не больше чем через полминуты после этих слов Розенблата. Это я хорошо понимал. Как бы крепко он ни спал, он мгновенно проснулся бы, выхватил свой пистолет, не тратя времени даже на то, чтобы надеть туфли, если он их снял, и прибежал бы в гостиную.
Прибежал бы сразу, чтобы защитить эту спящую девушку. Чтобы быть сторожевым псом, организовать оборону, сказать, какие лампы нужно оставить гореть, а какие погасить. Он предложил бы стратегический план — как нам встретить убийцу, если он появится. Он пришел бы сюда с пистолетом. И нас было бы двое. Нужно по меньшей мере двое мужчин, чтобы справиться с этим дьяволом. У него нож, и он очень силен.