Татьяна ничего не ответила, но непроизвольно зарделась от смущения. Благонамеренный Тоцкий повернулся к отцу Татьяны и продолжил:
— Вы даже не представляете, что у вас за дочь! Откуда у нее этот дар рождать мелодии, которые сразу же трогают за душу и не отпускают. А голос? Какие обертона, какой диапазон! Она не врет никогда ни одной ноты! И надо же теперь, когда осталось сделать только шаг, вдруг случается это несчастье, этот пожар! Но ничего, мы все восстановим. Все песни запишем заново. Мы наберем новый коллектив из живых музыкантов и будем работать.
— Вы это серьезно? — с подозрением спросила Татьяна.
— Ну, конечно, — ответил Тоцкий, — я слов на ветер не бросаю. Правда, к сожалению, на конкурс мы с тобой уже не успеем попасть — времени нам не хватит. Работа предстоит сложная, нужно будет все восстанавливать — и аранжировки, и вокальные и инструментальные партии, а без Игорька теперь… ох, всё-таки какое несчастье. Но я подумал и нашел для нас выход на первое время. У Султаны не хватает бэк-вокалисток, ты можешь побыть пока у нее на подпевках, а потом…
— Что? — возмутилась Татьяна. — Я на подпевках у Султаны?
— А что, это хотя бы шанс побывать на фестивале в Европе, — ответил Тоцкий.
— Да пошли вы знаете куда со своим фестивалем! — вспылила Татьяна. — Теперь уж я точно знаю, что этот поджог в студии ваших рук дело!
— Татьяна, вы не правы, я не при чем, — стал оправдываться Тоцкий, — мое дело шоу-бизнес, я никуда больше не лезу. Я просто искренне хотел вам помочь. Поймите, ведь главное для вас это артистическая тусовка. Вы пообщаетесь на фестивале с прессой, заведете знакомства…
— Слушайте, я была на первом месте и если бы ни этот пожар, Султана бы меня не перегнала, — сказала Татьяна, — а теперь вы предлагаете мне стоять у нее за спиной и подпевать ей ее дурацкие песни.
— Но это вы напрасно, ведь для Султаны пишут лучшие композиторы! — парировал Тоцкий.
— Лучшие композиторы не пишут для Султаны, а банально спиваются от невостребованности, потому что такие как вы, Тоцкий, не пускаете никого на сцену, кто не принадлежит к вашему клану! — ответила Татьяна. — А те композиторы, что пишут для Султаны давно уже не лучшие! Поэтому идите вы знаете куда со своим предложением!
— Ну, что же, — развел руками Тоцкий, — я просто хотел вам помочь в трудную минуту…
— А мне показалось, что вы захотели меня унизить! — ответила Татьяна. — Я не нуждаюсь в подачках и я попрошу вас уйти и больше не приходить ко мне никогда со своими идиотскими предложениями!
— Любая певица согласилась бы без промедления… — начал было вещать Тоцкий.
Но Татьяна прервала его:
— Я не любая, вам ясно?
— Что ж, — сказал Тоцкий, поспешно ретируясь и запихивая в рот остаток куска птичьего молока, — вы еще пожалеете потом о своем отказе. Но таких предложений два раза не делают.
— До свидания, Иосиф, извините не знаю вашего отчества, — сказала Татьяна, тесня гостя к двери.
Продюсер отступал назад, торопливо одел ботиночки и хлопнул дверью, а Татьяна вернулась на кухню.
— Может быть, не стоило так с ним? — спросил отец. — Все-таки человек предлагал помощь.
— Папа, это не помощь, это издевательство, — ответила Татьяна, — он хотел меня унизить своим предложением. Мне петь на подпевках у Султаны? Сдаться, признать свое поражение и стоять за ей спиной? Мы не можем с тобой теперь после смерти Игорька отступить и пойти у него и Петровского на поводу! Это было бы по отношению к нему предательством! Давай оставим эту тему. Расскажи мне лучше, что сказал человек, к которому ты ездил. Он нам поможет?
— Мы завтра поедем к нему на дачу, — ответил отец, — здесь нам оставаться опасно. Еще я познакомился с Серым и видел тех самых бандитов, которые приезжали к Игорю.
— Да ты что? — удивилась Татьяна. — Ты ездил в самое логово? И что ты узнал?
— Серый открестился от того, что посылал пацанов попугать тебя, а уж на мой вопрос о пожаре он не стал отвечать, взбесился, — сказал отец, — но у меня есть план как заставить их признаться во всем. Как себя чувствует Светлана?
— Сегодня она приезжала со мной в Москву, — ответила Татьяна, — ей уже намного лучше. Я ей сказала, что мы будем требовать повторной экспертизы смерти Игоря. Только давай не пойдем больше к Шрымзе. Ведь есть же и другие милиционеры, кроме него. Мне кажется, что он нам не поможет. Мне кажется он специально скрывает, что Игоря убили.
— Мы к нему и не пойдем, — ответил отец, — скорее всего, ему именно заплатили, чтобы он скрыл, что Игорь был задушен. Мой друг помог мне узнать все об этом Шрымзе. Личность гнусная, как оказалось.
— Да ты что! — удивилась Татьяна. — Но ты знаешь, я так и подумала. Какой-то он скользкий, как протухшая рыба.
Татьяна стала убирать со стола и наткнулась на торт, который принес продюсер.
— Папа, давай торт выкинем, его же Тоцкий принес! — предложила она.
— А торт-то тут при чем? — пожал плечами отец. — Я например давно такого не ел и попробую с удовольствием.
— А вдруг он отравлен?
— Но он же сам его ел, — улыбнулся отец.
— А-а, правда, — ответила Татьяна, — хорошо, не буду выкидывать, ешь.
Она села напротив, задумалась и сказала:
— Вот если бы нам с тобой удалось отыскать те фонограммы, которые из сейфа в студии украли бандиты, то я бы смогла выступить в финале конкурса и победить. Пусть без костюмов, пусть, я итак Султану обгоню.
— Ты сегодня ночью останешься одна, — сказал отец, — не включай свет и никому не открывай. У меня ключ есть, я зайду.
— А ты куда собрался? — удивилась Татьяна.
— Если все получится, то я тебе утром расскажу, — ответил отец, — дверь у тебя металлическая, не сломают до утра. Если что, звони «02».
— Хорошо, — кивнула Татьяна.
Она закрыла за отцом дверь на все замки, выключила свет и залезла на диване под одеяло.
Бандиты с дурацкими кличками Клоп и Циркуль сидели в клубе Серого в офисе на втором этаже. Время неумолимо приближалось к полуночи и бандиты лениво перекидывались в картишки.
— Че, брателла, типа, если Серый ничего не скажет на сегодня делать, то можно валить домой, — зевнул Клоп, дергая щекой в хроническом нервном тике, — а то, я устал, как собака.
— Подождем еще чуток, может быть чего ему надо будет, — сказал Циркуль, вращая свою малюсенькую голову на широченных плечах.
— Надоело играть, — ответил Клоп и кинул карты на стол.
— Давай доиграем, — предложил Циркуль, — все равно делать нечего.
— Не хочу, — ответил Клоп и рухнул на кожаный диван.
В это время во дворе клуба завелась сирена автомобиля, визжа как раненая собака. Звук её долетел в открытое окно из темной и душной ночи, моля о помощи.
— Э, бля, это же вроде бы наш «бумер» вопит, — поднял голову Клоп.
— Точно он, — согласился Циркуль, — больше ни у кого такой сигнализации нет.
— Сбегаю-ка я гляну, что за херня, — подскочил с дивана Клоп, непрерывно мигая одним глазом, — все равно делать не хрен.
В минуты нервного напряжения у него начинался нервный тик и дергалась вся щека. От скуки он был рад и такому развлечению, чтобы посмотреть что случилось с машиной. Клоп выбежал из клуба мимо охраны и отбежал за угол, где была припаркована их «BMW». На самой площадке, где стояли машины работников клуба в том числе и Серого охраны не было. Вся округа знала кому принадлежит клуб и кому принадлежит машина. Клоп осмотрелся и никого не увидел возле своего «бумера». Видимо чувствительная сигнализация самопроизвольно завелась или птица какнула на капот. Вряд ли кто-то рискнул поживиться чем-то из явно бандитского «бумера». Клоп даже пожалел, что никого не увидел, иначе бы он с удовольствием размялся, расправившись со шпаной.
Клоп отключил сигнализацию и повернулся, чтобы идти в клуб, но тут сильный и неожиданный удар по переносице сбил его с ног. Не успел Клоп сориентироваться как его схватили за шиворот и головой со всего размаху треснули о бампер собственной машины. А потом еще раз, но уже о фару. Стекло разбилось, машина снова завизжала, а Клоп потерял ориентацию в пространстве.