Натаниэль повернулся к Колетт.
— Унеси Шторма отсюда… сейчас. Я позову тебя, когда нужно будет его вернуть.
Как только Колетт растворилась в воздухе вместе с прекрасным первенцем, сыном Джейдона, прижимая его к своему сердцу, Натаниэль сразу же направился к Джослин.
Джослин отступила назад, боясь его гнева, боясь резкого выговора, но к ее чрезвычайному шоку и тревоге, Натаниэль опустил голову, великолепные темные волосы, спадали вперед, чтобы скрыть лицо.
И он плакал.
Джослин застыла, наблюдая, как могущественный вампир проливает слезы перед ней.
— Натаниэль, — наконец прошептала она, — прости.
Он сгреб ее в объятия, сжимая так сильно, что она думала, что сломается.
— Джослин, я бы никогда не отнял у тебя ребенка. Я знаю, каким он казался… идеальным, но разве ты не помнишь Валентайна? Он не был привлекательным? Сильным? Физически идеальным? Ты не помнишь, насколько он был злым? Насколько порочным и безжалостным? Разве ты до сих пор не знаешь, что я готов умереть за тебя, любовь моя? За нашего ребенка? Что я бы отдал жизнь, только чтобы избавить тебя от этой боли?
Его грудь вздымалась из-за плача, и она почувствовала… стыд.
Смотреть на боль Натаниэля было худшим наказанием их всех.
******
Теперь, когда ребенка не было в комнате, разум Джослин прояснился.
— Я думаю… возможно… ребенок что-то сделал со мной… с моим разумом, — она обвила руки вокруг шеи Натаниэля и притянула его ближе. — Я люблю тебя, Натаниэль. Ты слышишь меня? Я люблю тебя, и мне очень жаль.
Тогда Натаниэль обрушился на нее, целуя ее виски, щеки, челюсть и губы. Он прижался к ее рту с такой страстью, что это пугало. Мужчина был голоден… жаждал… чего-то так сильно, намного глубже, чем сексуальное желание.
Момент длился почти вечность, когда они стояли в объятиях друг друга, окутанные любовью, взаимопониманием и теплом.
После того как Натаниэль, наконец, отпустил ее, он отступил и обхватил руками ее хрупкие плечи.
— Твой сын ждет тебя, любовь моя. Он нуждается в тебе так же, как и я.
Джослин убрала прядь густых черных волос с лица Натаниэля.
— Настолько сильно, насколько я нуждаюсь в вас обоих.
Их взгляды встретились, и она смотрела на него, убеждаясь, что любит его сейчас больше чем когда-либо… или кого-либо… в своей жизни. Натаниэль Силивази. Ее муж. Ее вампир.
Она улыбнулась ему, молясь, чтобы он понял, как глубоко ее сожаление. Она не знала, что завладело ей, но никогда не собиралась нападать на него так.
Никогда не хотела ранить.
Они продолжали смотреть друг на друга… казалось, целую вечность… а затем Натаниэль позвал Колетт назад.
Когда радостная женщина появилась в поле зрения, все еще укачивая ребенка на руках, Джослин сразу же направилась к ним обоим.
— Прости, Колетт, — прошептала она, протягивая руки, чтобы взять сына в первый раз.
Ее ребенок посмотрел на нее, и ее сердце наполнилось любовью и миром. Он был удивительным подарком судьбы.
Ее будущим.
Джослин поцеловала лоб мальчика и улыбнулась. Его маленькие пальчики сжались вокруг ее пальца, и она радостно засмеялась.
— Привет, мой маленький ангел, — прошептала она.
Натаниэль заключил их обоих в свои объятия, наклонился, чтобы поцеловать своего сына, и нахмурился.
— Я думаю, ты имела в виду, мой сильный воин, — поправил он.
Джослин засмеялась.
— Привет, мой маленький воин.
Это был хороший компромисс.
Глава 29
Маркус, Накари, Кейген и даже молодой Брейден собрались в просторной гостиной на втором этаже дома Натаниэля и Джослин, чтобы впервые посмотреть на Шторма.
Наполеан Мондрагон стоял у противоположной стены рядом с большим каменным камином, его серебристо-черные глаза светились теплотой и гордостью.
Когда Натаниэль и Джослин вошли в комнату, братья выпрямились и начали вытягивать шеи, чтобы хоть одним глазком посмотреть на ребенка, покоящегося на руках своего отца.
— Наконец-то, — пробурчал Маркус, подходя к Натаниэлю.
Джослин преградила дорогу мощному воину, становясь между ним и своим малышом.
— Будь нежен, Маркус.
Маркус зашипел, закатив глаза, и оттолкнул ее осторожно локтем.
— Уйди с дороги, — проворчал он. — Неужели не видишь, что этот мальчик ждет встречи с настоящим воином?
Натаниэль инстинктивно зарычал, защищая своего ребенка.