— Что ты думаешь…
— Почему ты это делаешь? — в ее голосе чувствовалась боль. — Давишь на меня вот так. По крайней мере, сейчас, в этот момент, я могу притвориться. Немного дольше я могу притвориться, что все хорошо. Но когда все это выплеснется наружу… — ее глаза потускнели, и она медленно отвела взгляд.
Натаниэлю стало неловко, хотя он попытался продолжить проектировать уверенность.
— Джослин, я не собираюсь делать что-либо без твоего разрешения.
— Ты не слышишь меня, Натаниэль, — произнесла она с нотками отчаяния. — Я знаю.
Натаниэль откинулся назад и сделал глубокий вдох.
Великие Небесные Божества, что, по мнению этой женщины, он собирается с ней сделать? Этого не могло быть — никак не могло — чтобы она знала о Проклятии Крови. И даже если и так, у него не было намерения принуждать ее.
У него было больше веры в нее. Больше веры в предусмотрительность богов. В правильность их союза.
— Ладно, — он поднял обе руки, уговаривая ее как напуганного ребенка, — тогда мы могли бы вместе столкнуться с тем, что ты знаешь… верно?
— Пожалуйста, не надо, Натаниэль… просто остановись.
Джослин резко замолчала и уронила голову на руки, длинные волосы, спадали вперед, защищая ее от его взгляда.
Она казалась настолько уязвимой, что это заставило что-то сжаться внутри Натаниэля, и он рассеянно потер грудь.
— Ты правда не можешь рассказать мне?
— Нет, — прошептала она, — я правда не могу.
Натаниэль мягко убрал ее руки с глаз и начал массировать ее виски. Он легко пропустил пальцы сквозь шелковистые волосы, а затем поднял ее подбородок, вынуждая встретить его пристальный взгляд.
— Посмотри на меня, Джослин.
Она скривилась.
— Посмотри на меня.
Ее глаза встретились с его.
— Я собираюсь попросить твоего разрешения для кое-чего.
— Нет.
— Джослин, просто послушай.
Она покачала головой.
— Пожалуйста…
— Выслушай меня.
Она вздохнула.
— Я хотел бы войти в твой разум и посмотреть твои воспоминания.
— Нет! — ее глаза широко распахнулись, и она резко втянула воздух.
Натаниэль не отступал.
— Это позволит мне видеть все, что ты непосредственно видела сама. Ты понимаешь, что я говорю? Я могу увидеть воспоминание сам, и тебе не придется говорить мне ни единого слова, но я прошу твоего разрешения.
Джослин выглядела бледной… усталой.
— А если я не дам его тебе? — ее голос дрогнул.
Он расслабился и посмотрел на нее прямо.
— У нас есть вся ночь, ангел. Если ты скажешь нет, то мы будем ждать, — он сел прямо и сжал ее плечи. — Но, рано или поздно, мы столкнемся с этим.
Глаза Джослин наполнились слезами, и крошечные капли начали катиться одна за другой вниз по ее тонким скулам, оставляя следы глубокого горя. Неохотно она кивнула.
Натаниэль удивленно приподнял брови, затем обхватил ее лицо руками.
— Значит, да?
— Да, — зажмурившись, прошептала она.
И задержала дыхание.
Глава 8
Впервые, с того момента как они встретились, Джослин казалась действительно потерянной, словно ветка, уносимая бесконтрольным течением реки. Ее страх был очевиден, и Натаниэль ощутил, что она ненавидит собственную уязвимость.
Он начал проникать в ее разум, распутывая воспоминания. Углубляясь в память, от недавних событий к моменту, когда она впервые вошла в дом.
Ему была невыносима мысль, что Джослин думала о его жилище как о тюрьме, почти как о камере смертников в ожидании приговора. Натаниэль чувствовал неприкрытый ужас, испытываемый ею из-за их противостояния с Маркусом, абсолютное отвращение при виде его животной натуры и изменений в теле. Он неловко заерзал на диване и вопреки тому, что видел, заставил себя улыбнуться, внушая ей спокойствие.
Продвигаясь дальше, в воспоминания, когда они были в лесу и шли по тропе, он узнал, как в ней зарождалось доверие. И с восхищением увидел, что, несмотря на все ее худшие опасения, она испытывала сильное физическое влечение.
Ему стоило усилий не улыбнуться от приятного открытия: Джослин находила его невероятно сексуальным. Это было естественно. В конце концов, эта женщина создана для него, даже если сама не понимала их связи.
И затем он увидел страх, почувствовал страдания, когда она убегала из каньона… но от чего? — ее мысли путались, и картинки рассеивались.
Отчаянно пытаясь найти рациональное объяснение тому, что не могло быть таковым, она, не имея точки отсчета, с которой можно начать, просто потеряла контроль, погружаясь в ужас и недоверие.