— Это Кейтаро и Серена Силивази со своими пятью детьми, — сказала она, вручая портрет Джослин. — Родители Натаниэля… его семья. Картина написана почти четыреста восемьдесят лет назад, — она указала на высокого, красивого молодого мужчину с ослепительной улыбкой и светящимися глазами, он стоял с левого края. — А это Шелби Силивази, младший брат Натаниэля. Тот, которого похоронили вчера, — она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Шелби был самым добрым существом, которое я когда-либо встречала, будь то человек или вампир. Он учил сноубордингу на горнолыжном курорте, а в свободное время давал частные уроки детям с ограниченными возможностями. Я не думаю, что когда-либо видела Шелби без улыбки на лице или слышала от него что-то плохое. У него была вся вечность впереди… — Колетт помолчала. — Просто подержи ее, Джослин. Посмотри на них. Реши для себя, монстры ли эти люди.
Джослин выпрямилась, чувствуя себя ужасно из-за того, что потеряла контроль.
— Колетт, мне очень жаль, я никогда не имела в виду, что…
Колетт махнула рукой и потянулась погладить свободную прядь волос Джослин, перед тем как положить ладонь на ее дрожащее плечо.
— Джослин, это нормально — бояться. И злиться. И все такое. Просто знай, что это не игра для Натаниэля… или его семьи. И ты, безусловно, не просто какой-то инкубатор.
Джослин почувствовала всю тяжесть слов Колетт, когда в очередной раз посмотрела вниз на картину.
— Они все выглядят ровесниками.
Колетт улыбнулась.
— Бессмертие может сделать это. Двое стоящих справа — это Кейтаро и Серена.
Пара была ошеломляющей. У мужчины была густая грива черных волос, таких же, как у Натаниэля, а у красивой женщины элегантные черты и изящные руки и ноги. Джослин постучала по картине.
— Я узнаю Маркуса и Натаниэля… и теперь Шелби… но кто эти двое других?
Колетт смотрела через ее плечо и, указывая, говорила:
— Рядом с Шелби Накари. Они с Шелби близнецы. А мужчина, стоящий слева от Натаниэля, это его близнец, Кейген.
Джослин изучала картину в мельчайших подробностях.
— Почему у Маркуса нет близнеца?
Взгляд Колетт смягчился.
— Шелби и Накари самые молодые, родившиеся последними. Натаниэль и Кейген родились в середине. Но Маркус был одним из первенцев.
Джослин все еще не понимала.
— Я не понимаю.
— Близнец Маркуса был… Темным… тем, кого они должны были отпустить.
Джослин посмотрела вверх и поморщилась.
— О…
Она спрашивала себя, мог ли Маркус быть темнее других своих братьев из-за такого близнеца.
— И это так со всеми семьями? Со всеми вампирами?
— Со всеми Светлыми, — ответила Колетт. — Потомками Джейдона, — пояснила она.
— Сколько детей у вас с Кристосом? — спросила Джослин, стараясь быть вежливой: независимо от того, что она думала о Натаниэле и ее собственной ситуации, Колетт ничем ей не была обязана и приложила реальные усилия, чтобы ответить на все вопросы… настолько честно, насколько это возможно.
— Только один, — ответила Колетт. — Он сейчас в академии.
Джослин больше ничего не спрашивала.
Она узнала более чем достаточно для одного дня, мысли спутались. Можно было подумать обо всем позже — побеспокоиться и проанализировать.
Она знала, что ее выбор не будет таким быстрым и легким, как казалось поначалу. Ей еще не приходилось держать жизнь другого человека в своих руках… по крайней мере, не так. Одно дело — держать преступника на прицеле, когда его или ее действия, в конечном счете, предопределяют исход. Но здесь совсем другое, такое, что вызвало бы жаркие дебаты на курсах этики в колледже.
И Колетт была права.
Существовало что-то мистическое между ней и Натаниэлем. Она уже чувствовала это. Было страшно подумать, что в какой-то момент придется с этим разбираться.
— Колетт? — у нее был еще один вопрос.
Как обычно Колетт была бесконечно терпеливой.
— Да?
— Если я не останусь с Натаниэлем… после того как все будет сказано и сделано, я просто не смогу… Натаниэль… заставит меня?
Колетт колебалась, явно обдумывая вопрос.
— Я не знаю, что Натаниэль готов или не готов сделать, Джослин. Так же как я не знаю, какое влияние могут оказать на него Маркус или Наполеан… или любые другие, если предположить, что все сведется к этому… Но я знаю, что он никогда не навредит тебе так, как ты думаешь. Будет он использовать внушение или контроль над разумом… или какую-либо другую форму соблазнения, я действительно не знаю. Трудно сказать, что будет делать человек, когда его жизнь находится под угрозой. Надеюсь, для вашего общего блага, до этого не дойдет.