Подвешенный, безжизненный и окровавленный, на массивном деревянном кресте.
Его тело было жестоко истерзано, руки пробиты насквозь тяжелыми железными шипами. Из грудной клетки торчал огромный деревянный кол. Он выглядел более хрупким, чем любая жертва, которую она когда-либо видела.
Сердце Джослин разбилось на тысячу осколков, когда она подумала о том, что, должно быть, вынес бедный молодой человек.
Тристан сделал это? Мысль была настолько отвратительна, что в нее верилось с трудом. И если так, почему? Как кто-то мог получать удовольствие, заставляя страдать беспомощного мальчика?
Даже если Тристан был охотником на вампиров, какая причина могла заставить так издеваться над беспомощным ребенком?
И именно над Брейденом, из всех людей.
Его сердце было таким же чистым, как золото.
Эхо крика Джослин, должно быть, пробудило ребенка, потому что он медленно наклонил голову и посмотрел на нее своими заплаканными глазами, изо всех сил пытаясь сфокусироваться.
Джослин задохнулась, потрясенная тем, что он все еще жив. Это казалось невозможным.
— Брейден.
Она подбежала к тяжелому кресту, отчаянно пытаясь приподнять его, снять тяжесть тела с кольев, которые натягивали плоть, вызывая непрерывные муки. Но Брейден был слишком тяжел. Его тело висело мертвым грузом.
Когда Джослин попыталась еще раз переместить его, сдавленный крик вырвался из его горла, словно отзывающееся эхом завывание раненого животного, молодого медведя, пойманного в ловушку.
Слезы Брейдена начали неудержимо течь, и его молящие глаза внезапно стали соответствовать ужасному гриму.
— Джослин? — его голос был не громче шепота.
Он несколько раз моргнул, чтобы убрать кровь, которая сочилась из глубокой раны на голове. Большая часть уже засохла в волосах, но все же несколько алых ручейков стекали по его страдающему лицу.
Джослин должна была бороться, чтобы остановить собственные слезы.
— Это я, Брейден, — прошептала она и погладила его по щеке очень мягко. — Ты помнишь меня? Джослин, жена Натаниэля?
Она не могла придумать другой способ объяснить, кем была. Прояснить, что она друг, а не враг.
Сейчас не время быть гордой и правильной. Сейчас нужно сделать мир Брейдена настолько простым, насколько возможно.
— Помоги мне, — захныкал он, — пожалуйста, сними меня, прежде чем они вернутся, — его голос был полон отчаяния, и этот звук заставил сжаться ее сердце.
— Я пытаюсь, Брейден… я пытаюсь.
Джослин оценила всю ситуацию, ее ум отчаянно метался в вихре мыслей. Чувства беспомощности, отчаяния и гнева крутились у нее внутри.
Все это время она боролась с подступающей рвотой. Как, во имя всего святого, ему помочь? Она не могла снять его.
И не могла бросить.
Резкий стон вырвался из горла Брейдена, он всхлипнул, стараясь сдержать еще больше слез.
Джослин изучила один из железных шипов в его руках: если кол проник сквозь него полностью, то молоток выбьет его только наполовину. Возможно, был какой-то способ. Она знала, что боль будет невыносима, если попробует, но альтернатива казалась намного хуже.
Оставить его Тристану и Уилли, чтобы они закончили свою работу.
Завершили извращенную больную пытку.
Джослин не могла позволить этому случиться. И не позволит.
Сделав глубокий вдох, она прошептала:
— Держись, Брейден.
А потом потянулась, чтобы проверить тяжелый кол, чтобы понять, насколько он был крепким, и какой инструмент ей понадобится, чтобы его вытащить. Она надеялась, что древесина была гнилой, или гвоздь согнутым, что он каким-то образом уступит, если сильно потянуть.
— Хватит! — Брейден плакал, его муки остановили ее на полпути. Его голос был хриплым от страдания.
— Пожалуйста… пожалуйста… остановись, — его грудь тяжело поднималась от рыданий, — не трогай шипы. Ты никогда не сможешь вытащить их. Пожалуйста, просто приведи Накари. Пожалуйста… — он кашлял между словами.
— Я не могу, Брейден, — Джослин покачала головой, закрыла глаза и провела рукой по лицу. — Я тоже здесь заключенная, — она выглянула через открытую дверь задней комнаты в сарай, ее сердцебиение усилилось, — я не знаю, сколько времени у нас есть, прежде чем они вернутся, но обещаю, что вытащу тебя отсюда… как-нибудь.
К несчастью, это, возможно, будет больно.
Брейдену удалось поднять голову и осмотреть сарай, как будто в попытке предложить решение для нее. Каждое движение приносило еще больше невыносимой боли.