«О, черт, — подумала Джослин, когда здравый смысл, наконец, пришел на смену доблести, а стремление выжить перевесило ее предыдущий фанатичный импульс… — Что делать?»
Она стояла перед четырьмя сверхъестественными существами: вампирами, обнажившими свои острые клыки. Каждый из них мог двигаться так быстро, что она будет мертва, прежде чем заметит их приближение. Ни одного нельзя было застрелить, и все имели способность стать невидимыми. Тем не менее, она стояла там: держа оружие, заряженное серебряными пулями, которые действовали только на… оборотней.
Высокий Темный злобно и низко засмеялся, как будто мог читать ее мысли, — а он, вероятно, мог. Их злые взгляды вернулись к мужчинам, и она была уверена, что ее безопасность теперь станет главным приоритетом стратегии Натаниэля. Она поставила его в гораздо более уязвимое положение, чем ранее, и растущее осознание этого вызывало у нее тошноту.
Как будто сражения с ликанами было для него недостаточно, руки Маркуса начали подрагивать, и его глаза загорелись… становясь из красных желтыми, а затем снова красными. Он тронул кинжал внутри рукава своего пальто, позволяя серебряному лезвию бесшумно скользнуть в руку.
— Готовы сыграть тогда же, когда и вы, — прошипел он, его губы растянулись в улыбке.
Высокий вампир повернулся к Маркусу, но неожиданно из-за его спины появилась сильная рука и легла на грудь лидера… останавливая его.
Непонимание было ощутимо. Напряжение невероятно. В то время как все стояли… ожидая… что же мужчина собирается делать.
Джослин отпрянула, немедленно привлекая к себе нежелательное внимание, но ничего не могла поделать. Она узнает эти глаза где угодно.
До самой смерти разъяренный взгляд этих глаз, безумное выражение лица, ощущение его волос под подушечками пальцев будут выжжены в ее памяти. Находясь между жизнью и смертью, она смотрела в это лицо… и видела все его черты. Запомнила все детали. Она была в ужасе от его ошеломляющего желания убивать. И ее притягивало его отчаянное стремление выжить…
Это был тот самый вампир — ранее прикованный к гильотине в сарае. Встав рядом с лидером, он задумчиво оглядел ее с непередаваемым отвращением, настолько характерным для его рода. Тем не менее, было что-то еще в его глазах: узнавание, далеко выходящее за рамки инстинктов.
Натаниэль посмотрел на Темного, затем на Джослин… а потом снова на Темного… сразу чувствуя негласную связь между ними.
Он видел это. И ему это не нравилось.
Низко зарычав, предупреждая, он незаметно выпрямился, его мышцы напряглись перед атакой. Прожигающий взгляд обещал Темному быструю смерть.
Темный зашипел в ответ, но его глаза не отрывались от Джослин. А потом он выдохнул и еле заметно кивнул.
— А ты?
Темный ждал, не отводя взгляда от нее.
Джослин прочистила горло, пытаясь обрести голос:
— Джослин.
Этот звук был едва ли шепотом.
Натаниэль повернулся и посмотрел на нее с неподдельным презрением. Она почувствовала, как горло сжалось, словно парализованное, и поняла, что Натаниэль взял под контроль ее голос: она больше не могла говорить.
Не сможет произнести ни звука, даже если захочет.
Темный, казалось, полностью проигнорировал показательное проявление власти Натаниэля.
— Я Сайбер… Алексиарес, — представился он… Джослин.
Маркус, Накари и Кейген затаили дыхание, и в то же время были ошеломлены дерзостью Темного — его откровенной провокацией к бою.
— Ты хочешь подписать собственный смертный приговор, Темный? — спросил Натаниэль, его голос был твердым как камень. — Не будь дураком! Такое высокомерие не останется безнаказанным.
Темный быстро отвел взгляд, чтобы посмотреть на Натаниэля, и кивнул ему с уважением… четким пониманием, что Джослин принадлежит ему.
— Женщина твоя. Я не хотел проявить неуважение.
Высокий вампир, стоящий впереди, резко повернул голову и зашипел на Сайбера, явно возмущенный, но мужчина продолжал:
— У нас один раненый в лесу, и мертвый ребенок, которого схватили вчера за сараем, — он махнул рукой в сторону хижины. — У вас тоже есть раненый ребенок.
В этот раз его взгляд, изучающий Джослин, был не прямой связью с ней, а скорее обращением к Натаниэлю.
— Только этой ночью предлагаю нам собрать наших убитых и раненых и вернуться в свои дома; мы можем убить друг друга и завтра.
Маркус фыркнул, затем зарычал:
— Ты уже мертв, глупец.
Сайбер зашипел, напрягая мышцы в попытке сохранить контроль. Он, очевидно, хотел сражаться так же, как и Маркус, и явно не терпел оскорблений. Но он еще раз взглянул на Джослин… и сделал глубокий вдох.