— Иди к бабью, — миролюбиво предложил муж.
— Ты не знаешь и меня слушать не хочешь, — окончательно прорвало Галину Федоровну. — Маратик выбрал себе черт-те что! Не перебивай! — рявкнула она, хотя муж даже не собирался открывать рот, так как знал: пока это делать бесполезно. — Он ей кофе в постельку, как прынцессе… А порхал вокруг! «Светик, скушай бутербродик. Светик, попей капельки. Светик, хочешь в ванне искупаться?» А она? — «Не хочу! Отстань! Уйди! Оставь в покое!» Что ж это за семейная жизнь… Не перебивай!..такая будет у нашего Марата? Она же грубиянка. Горе горем, а муж… вместе как-то надо! Не перебивай! Ты еще не знаешь! Они спят в разных комнатах!!! Я, конечно, понимаю, это самое может обождать… Не перебивай, я сказала!..но почему не на одной кровати спят?! Не нравится мне эта женитьба!
— Дура, — флегматично вставил наконец муж и побрел к ДК.
Она задохнулась обидой и негодованием, но в руки взяла себя быстро. Галина Федоровна женщина крепкая. Отдышавшись и уняв гнев, тихо пригрозила вслед мужу:
— Скажите какие! Ну, ничего, завтра ты у меня без котлет останешься. И борщ в унитаз спущу. Захочете жрать, Леонид Гаврилович, в столовую ступайте. Я тебе покажу: дура!
Герман не пролил ни одной слезы, только желваки ходили на скулах, по ним и можно было определить степень его напряжения. Еще он задерживал колючий, изучающий взгляд на подходивших к отцу людях.
— Ты буквально в каждом видишь убийцу, — сказала раздраженно Рита, когда он вышел в очередной раз покурить. — Так нельзя. Люди пришли проводить твоего отца…
— Кто-то из них, — не слушал он.
— Откуда ты знаешь? Может, убийца вообще сюда не пришел.
— Я сосчитал. Все, кто был на свадьбе, пришли. Все.
— Ты считал?! — поразилась Рита. — Считал у гроба? Герман, ты ненормальный. А если это сделал посторонний, нанятый? Незаметно пробрался в ресторан и… Нельзя же всех подозревать!
— Если бы на свадьбе были дети, я бы подозревал и их.
— Нет, ты не в своем уме. А меня подозреваешь?
— Тебя нет. Единственную.
Герман обнял ее. Из-за его плеча Рита увидела Андрея, скрестившего на груди руки и прислонившегося к колонне, который наблюдал за ними без особых эмоций. Она смутилась до красноты на щеках, высвободилась из объятий, сказала:
— Иди. Тебе нужно находиться там.
Герман прошел мимо Андрея, как мимо стенки, а она задержалась:
— Что ты на меня так смотришь?
— А как же обещание выйти за меня замуж? — усмехнулся тот.
— Я не могу его бросить в таком состоянии, — вовсе не оправдывалась Рита. — Это было бы жестоко.
— А он не был с тобой жестоким?
— Был. И будет. Потому я и решила расстаться с ним. Но не сейчас.
— А когда?
Спокойствие, мягкая настойчивость Андрея и его немой укор стали раздражать, впрочем, на себя Рита злилась больше. Одному пообещала выйти замуж, с другим спит, причем Андрей терпеливо сносит ее измену. Кошмар! А не послать ли их обоих?
— Когда наступит время, — отрапортовала она и прошествовала в траурный зал, ругая себя мысленно: «Нет, это я свихнулась».
Что и говорить, процедура пренеприятная, к тому же скучная, особенно для Беллы, которая держалась несколько в стороне, лениво озираясь вокруг и переговариваясь с подругой. В отличие от Беллы, для Зои траурная церемония — еще одна возможность оторваться от кастрюль и вырваться на люди. Муж держит ее в черном теле, он из этих: пальцы веером, сопли пузырями, череп лысый, а под черепом — баксы, пиво, шлюхи. Зоя, целиком зависящая от него, вынуждена сносить «богатый внутренний мир» и «свободолюбие» мужа. Она частенько тайно посещала венеролога и ходила с примочками на лице. Когда слишком рьяно качала права, он отмахивался от нее, а у Зои «случайно» появлялись синяки. Она приличная молодая дама, правда, завистливая, но зато является энциклопедией городской жизни. Иногда к ним подходили знакомые, обменивались несколькими фразами, отходили, мужчины не забывали сделать комплимент Белле. Кстати, Белла слегка перепутала похороны с вечеринкой, хоть и оделась в черное платье, однако слишком открытое, воздушное и прозрачное. Зоя несколько раз вздохнула, Белла не выдержала:
— Господи, да что ж ты так тяжко вздыхаешь? Феликса жаль?
— Еще чего! — фыркнула та. — Раз получил пулю в лоб, значит, заслужил. Меня любопытство разбирает: кто осмелился всадить ему пулю? Да где?! На свадьбе! Кто такой смелый? Феликса многие ненавидят из них, — Зоя кивнула на группы людей, рассредоточенные по залу. — Больно зажрался он, хапнул полгорода, кому это понравится?