С треском раскрылись кожистые крылья, и Горыныч тяжело взмыл в воздух. Да и не взлетел вовсе, а как будто выпрыгнул из-под моста! В мгновение ока приземлился меж каменных перил, чиркнув когтями, высекая искры, угрожающе зарычал и выдал такие струи пламени из трех голов сразу, что стало светло, как днем!
Я, спрятавшись за его центральную шею, крепко вцепившись пальцами в острую чешую, только сонно хлопала глазами, не понимая, что происходит. Нет, чужака унюхал и всё такое, это как пить дать. Но почему он в сторону школы обернулся-то?!
— Горыныч! А ну прекрати! — послышался откуда-то снизу тонкий окрик, пытающийся казаться грозным. Получалось из рук вон плохо, не помогало даже волшебное эхо, издавна гуляющее у слияния двух рек.
А вот полуночный туман сыростью начал пробираться под ворот, не помогал даже помятый за пару часов сна плащ.
— Кто такие? — сев на задние лапы, раскатисто выдал страж школы, едва склоняя боковые головы, чтобы пристальней рассмотреть незваных визитеров. — Как посмели нарушить мой покой?
Я тихонько хихикнула, радуясь, что остаюсь незамеченной. Сюда, хотя бы, дым из его ушей не долетает.
А так вообще, видали, какой грозный? Вот многие и верят!
— Ты это, шуточки свои прекращай давай! — голос ведьмы споткнулся. Откашлявшись, она заговорила снова, стараясь звучать грозно, явно подражая Верховной. — Не видишь, кто перед тобой, ослеп, что ли? Гость у нас. Да и ты, чую, не один, что за ведьму на загривке прячешь? Спускай, давай, по-хорошему!
— Упс, — цокнула я языком, поняв, что раскрыта. Еще и ведьму эту вспомнила! — Горыныч, может, того? Деру в рощу дадим?
— А всё само собой устаканится? — насмешливо, но едва слышно, прокряхтел дымом пойманный с поличным Змей. — Нет уж, спускайся. Тайного с-с-с тобой не делали ничего. Не за что на нас кричать будет.
Я хмыкнула в ответ, но вдоль огромного позвоночника, покрытого толстыми тупыми шипами, полезла. Правда в его словах имелась, но и в моих тоже.
Цветана Далеборовна особыми талантами не отличалась. Но будучи ведьмой-травяникой, лихо чувствовала жизнь, в малейших ее проявлениях, будь то хоть новая тропинка, хоть взрослый мужик в огромном лесу. Но и памяти у нее было, что у тех кустов — на сегодня накричит за проступок, а на завтра уже и не вспомнит. От того и бегали от нее все подряд, зная, что если сразу не догонит и не отругает, то потом и вовсе не станет.
Как она со способностями такими место секретаря при Верховной занимала, так и не понял никто. А может, ее провалы в памяти как раз тем объяснялись, что все мысли ее были только о бумагах?
К сожалению, меня она знала, как и я ее. А, может, оно и к лучшему — начни меня незнакомая наставница отчитывать за вторжение, пришлось бы краснеть перед гостями-то!
Гости вообще, в школе не редкость, особенно перед началом приема. Многие отцы хотят посмотреть, где их дочки жить, да учиться будут.
И потому я спокойно соскользнула по подставленному Горынычу крылу, да лихо спрыгнула на землю, являясь под бдительный взор Цветаны. Судя по тому, как он смягчился, она меня тоже признала сразу, да еще и затараторила:
— Ох! Глазам своим не верю! Как же ты так припозднилась, девка?
Ну да, имена учениц она не запоминает тоже. Хотя список всех учениц составить по памяти очень даже может!
— И вам здоровьишка, Цветана Далеборовна, — кашлянув в кулак, поприветствовала я ведьму. — Как дела?
— Да уж твоими молитвами, — переведя взгляд с меня на Горыныча и обратно, вмиг нахмурилась травяника, сердито махнув просторными рукавами длинного зеленого платья. — Что делаешь здесь в такой час, да еще с охальником этим? Верховная-то еще утром уехала!
— Да знаю, — окончательно затосковала я, тайком пытаясь рассмотреть стоящего недалеко от ведьмы мужчину, да тайком показывая Горынычу кулак. — А вы чего тут в такой час?
— Так я это, — почему-то растерялась Цветана, отбрасывая за спину одну из своих шикарных, не побоюсь этого слова, светло-золотистых, с легкой рыжинкой кос. — Гостю нашему школу показываю. Горыныча вот, представить хотела, что б боком не вышло чего!
— А, понятно, — уважительно покивала. Чужака рассмотреть так и не получилось, на него аккурат громоздкая тень Горыныча падала. Разве что тонкий, стройный силуэт кого-то молодого углядела. И прищурила один глаз, невинно спрашивая. — Ну, мы это? Пойдем?
И тут силуэт дрогнул:
— Подождите
— Чегось? — невольно окосела я, замирая на месте.