А он все кончал.
Когда удовольствие, наконец, утихло, Пэйтон закрыл глаза и просто лежал какое-то время, тяжело дыша… пока не осознал, какой беспорядок устроил, изгадив себя, перед штанов и долбаный стол.
Слава Богу, была середина дня. Если повезет, удастся прокрасться в раздевалку, взять пару полотенец и хирургическую форму и вернуться сюда незамеченным.
Так что… да, пора подниматься.
Ага.
Вот прямо сейчас.
Но вместо этого он остался на месте, гадая, каково это будет — взять ее вену, запечатлеть это в памяти… как ее кровь стекает по его горлу, ощущение тела под ним, когда он заберется на нее и устремится к ее горлу.
Ему нужно это. И не потому, что он словил пулю в голову, и на кону стояла его жизнь.
Но даже когда в голове вспыхнула убежденность, которая приступила к составлению конкретного плана по достижению «обнаженной» цели, он понимал, что ему ничего не светит. Ново ясно дала понять, что он — не ее типаж… черт, даже если она сказала, что снова хочет сражаться вместе с ним, он все равно ей даже не нравился. Более того, их пути разойдутся, когда он покинет учебную программу.
Их время подойдет к концу: она продолжит тренироваться и нести пользу расе, а он вернется к своей роли мудака-тусовщика.
Дела, дела. Они оба будут заняты по горло.
Когда его телефон зашелся трелью, Пэйтон проигнорировал звонок, пытаясь настроить себя на постыдную дорогу до раздевалки.
Прошло добрых полчаса, пока он мотался туда-обратно. И отчистив себя и парту, он снова устроился на столе и вырубился.
В беспокойном сне его посетила любовница с длинными темными волосами, горящим взглядом… и стальной волей.
Глава 13
Когда наступила ночь, Сэкстон, перевернувшись, посмотрел на другую половину кровати. На смятых простынях этим днем лежал мужчина. Тело, которое он использовал, и которое воспользовалось им в ответ.
Он услышал, как на другом конце пентхауса хлопнула дверь.
Сэкстон сел и зачесал волосы назад. От воспоминаний о том, как он провел день, он ощутил пустоту в груди — то самое ненужное ему «похмелье», к которому добавилась мерзкая головная боль от большого количества шампанского и недостатка сна.
Когда он, наконец, смог сосредоточиться должным образом, Сэкстон окинул взглядом глянцевое бюро с зеркалами на дверцах и боковые столики, черные кресла, мягкий серый ковер, узор расположенных на равном расстоянии светильников, которые напоминали звезды на потолке.
По неясной причине он вспомнил о том, как дезинформировал Блэя.
Он не продал свой викторианский дом на другом конце города.
Он планировал когда-нибудь туда вернуться? Нет, никогда. Но тот факт, что он был не в состоянии там жить, но и продать дом не мог, казался ему слабостью, о которой не стоило распространяться вслух: печальная реальность — он платил имущественные налоги за храм любви, которая ни к чему не привела.
Ну, не совсем так. Она привела к продолжительной боли, которую он сейчас чувствует, а это уже достижение.
Разумеется, не положительное.
Автоматические ставни с тихим шипением начали подниматься, дюйм за дюймом открывая взгляду мигающие огни города, словно невидимая рука раздвигала шторы. И это было странно… снова подумав о том, как прошел его день, Сэкстон осознал, что в кои-то веки не Блэй стал поводом для его интрижки. Обычно это был он. Но сегодня все горизонтальные подвиги были в честь…
Сэкстон нахмурился, потирая сухие глаза. Но нет. Он представил то мгновение в пикапе, когда Ран посмотрел на него. Его взгляд мог означать что угодно.
Он находил мужчину привлекательным, но это не означало, что влечение было взаимным.
Тем не менее, внутри поселился остаточный эффект, неутихающая, неуемная энергия, которая заставила его открыть список контактов и пролистать перечень людей и вампиров, с которыми он встречался время от времени. По большей части это были знакомые, те, с кем он познакомился в клубах или на вечеринках, и он никогда не интересовался их семейным статусом. Его — равно как и их — волновало одно: чтобы партнер знатно трахался.
Простите за скудность речи.
И тот факт, что он выбрал темноволосого с большим, сильным телом? Сэкстон видел в этом своего рода прогресс. По крайней мере, не рыжий. Но почему-то его не вдохновляла замена одного недоступного для него мужчины другим.