Самое печальное: в среде, где росли и воспитывались он и Ромина, они считались не более чем пешками в социальных шахматных играх своих семей.
Господи, бедная девушка.
И он понятия не имел, что теперь будет делать.
Но что было ясно? Его отсутствие во время подачи сыра и фруктов отметили должным образом. Телефон звонил трижды, и отец оставил ему голосовые сообщения. Пэйтон их не слушал. Зачем? Он знал, что там, мог сам продублировать и тон, и смысл сказанного.
— Мы приехали, господин.
Пэйтон подскочил. Фритц, преданный дворецкий, который служил водителем автобуса уже много ночей, был одновременно обеспокоен и улыбчив, его морщинистое лицо напоминало распахнутые шторы в дружелюбном доме.
— Господин, Вы в порядке? Я могу Вам чем-нибудь помочь?
— Простите, — Пэйтон встал. — Простите… я в порядке. Спасибо.
Да хрен там в порядке. Он был далеко не в порядке, с его ракурса прекрасный город Порядоквилль не маячил даже на горизонте.
Когда он вышел из автобуса, дворецкий проводил его к стальной входной двери, эхо их шагов отражалось от бетонных стен многоуровневой парковки. А потом они оказались внутри, шли по длинному широкому коридору. Когда Пэйтон остановился перед закрытой дверью в больничную палату Ново, Фритц низко поклонился и ушел выполнять свой следующий долг.
Прежде чем постучаться, Пэйтон провел пальцами по волосам. Убедился, что одежда в порядке. Проверил свой…
— Можешь заходить.
Услышав сухой голос Ново, Пэйтон выпрямил спину и толкнул дверь в больничную палату.
Окей… вау.
Она выглядела намного лучше. Ново уже сидела, пара-тройка мониторов исчезла, на ее коленях стоял столик с остатками трапезы: свежая датская булочка, наполовину пустая тарелка с фруктами, тосты и небольшой горшочек с клубничным джемом. Очевидно, она уже съела яичницу.
Больничная еда здесь была совершенно не «больничной».
— Как официально, — тихо произнесла она. — Совсем не обязательно было наряжаться по такому случаю.
Он окинул себя взглядом.
— На мне смокинг?
— Звучишь удивленно. А ты думал, в чем пришел?
Когда он снова посмотрел на нее, Ново приподнялась на подушках, которые помогали ей держаться вертикально… и гримаса боли, мгновенно отразившаяся на лице, и которую Ново сразу попыталась скрыть, сказала ему, что как бы ей не хотелось казаться сильнее, домой до конца ночи она точно не попадет.
С кормлением или без.
— Ты в порядке? — спросила Ново.
Пэйтон решил сначала отшутиться, но потом подумал о Ромине.
— Нет, на самом деле нет.
— Неразделенная любовь тебя снова подвела? Хочешь, отправлю тебе открытку? Плюшевого медвежонка, чтобы было что потискать. Нет, подожди… шоколад и бокал вина?
Пэйтон проигнорировал ее слова и направился к дальнему углу, ноги отказали ему ровно в тот момент, когда он добрался до стула. Обхватив голову руками, он просто уставился на пол. Он хотел Ново со страшной силой. Но не мог выбросить из головы то, что рассказала ему другая женщина. Его мысли были еще там, с его семьей. Насколько же дерьмово могут обстоять дела, когда кроме денег у тебя нет ничего, что могло бы поддержать тебя в этом мире.
— Господи, — пробормотала она, — Выглядишь так, будто у тебя намечается нервный срыв.
— Расскажи мне о своей семье, — услышал он свой голос. — Какие они? Чем они ранили тебя?
Ново отвернулась.
— Нам не стоит говорить об этом.
Разочарование нарастало, и Пэйтон сказал себе, что не должен пытаться воссоздать ту дружбу, что была у него с Пэрадайз, с кем-то еще. Это был короткий этап его жизни, который закончился, когда она наладила свою жизнь; он же по-прежнему топтался на месте.
Боже, так хотелось покурить.
Похлопав по внутреннему карману пиджака, он прощупал… о, крутяк, подумал он, обнаружив там пару старых косячков.
Пэйтон вытащил один из них и достал из кармана брюк золотую зажигалку.
— Здесь нельзя курить.
Пэйтон посмотрел в сторону больничной койки.
— Тебе запах не нравится?
— Мне все равно. Но здесь баллон с кислородом, и я уверена, что доктора не оценят этот жест, даже если нас не разнесет на молекулы.
Со стоном, Пэйтон поднялся и направился к металлическому цилиндру. Наверху был клапан, и значит, крутить надо вправо. Братья научили его этому. И, конечно же, теперь штука была плотно закрыта.
Пэйтон щелкнул зажигалкой на обратном пути к стулу и присев, сделал первую затяжку. Задержав глубоко шипящее дыхание, он с нетерпением ждал прихода, который отключил бы его мозг к чертям собачьим.