— Прости, — говорю я. — Но тебе не нужно было говорить этого. Лью не мертв. И даже не смей такое произносить вслух. Теперь держи Па за ноги, чтобы они не бороздили грязь. Держи их за шнурки ботинок. Так будет проще.
Она так и делает.
Я повернулась и начала тащить тачку позади себя. Катить тачку сквозь дождь да еще по грязи удавалось с трудом. Вода бежала ручьем по моим глазам, рту и ушам. Грязь прилипала к моей обуви и я подскальзывалась.
Из Эм вышла бесполезная помощница, как всегда. Она падала снова и снова, но каждый раз, когда это случалась, я останавливалась, подходила и помагала ей поднятца, и мы шли дальше. По крайней мере, она больше не плакала. Мы дотащили телегу с Па до лачуги и затащили её внутрь.
Стены лачуги сделаны из шин.
Дом, построеный Па своими руками, и станет его погребальным костром. Уверена, ему бы никогда такое и в голову не пришло.
Эмми помогла мне перевернуть наш здоровеный деревяный стол верх дном и перетащить Па на телеге, а потом положить его на стол.
Я иду к сундуку, где хранилась наша одежда, то немногое чё у нас было. Когда я открыла крышку, в нос ударил запах сушеного шалфея. Я вынимаю папину зимнюю тунику и бросаю её Эмми.
— Рви её на полосы, — говорю я.
Я вынимаю из сундука зимнюю тунику Лью и зарываюсь в неё лицом, глубоко вдыхая аромат ткани. Но мы их выстирали. Это запах чистоты и шалфея. Она не пахнет им.
Я рву её на полосы.
Когда всё было сделано, получилась приличного размера куча полосок. Я откапала бутыль с виски. Па сварил его, когда времена были получше. Мы намочили виски все полоски. Затем я разбрызгала жидкость на стены из шин, каждую щель между ними. Остатки разбрызгала вокруг тела Па.
Я начала собирать мешок с необходимым. Красный перочинный нож, кремень, лечебные травки, запасная рубаха.
— Я иду за уродами, что убили Па и забрали Лью, — говорю я. — Я не знаю, куда они его забрали. Может быть очень далеко отсюда. Может потребуетца время, чтобы найти его. Но я найду. Я верну его.
Я положила в мешок бурдюк, веревку из крапивы, и сушеных ягод с вяленым мясом, червствых лепешек, этого нам должно хватить на несколько дней. Если мы будем идти достаточно быстро и я смогу поохтитца.
— У них фора, да ко всему прочему они на четырех ногах, не на двух, — говорю я. — Я должна передвигатца быстро.
Я собираю в дорогу флягу Эмми, её тунику и её кожаный плащ. Я не смотрю на неё, когда говорю,
— Я оставлю тебя с Мерси у Кросскрика.
— Нет, — говорит Эмми.
Я кладу её вещи в другой дорожный мешок.
— Па с Лью сказали мне, чтобы я берегла тебя, — говорю я, — а там ты будеш в безопасности. Мерси с Ма были подругами. Она помогала, когда мы с Лью родились. Она приходила и когда ты родилась.
— Я знаю, — говорит Эм.
Мы обе знаем, но никогда об этом не говорим, что Мерси пришла слишком поздно. Эмми родилась до срока, Ма умерла и возможно Мерси тем самым избавила себя от трудных трех дней пути.
— Мерси добрая женщина, — говорю я. — Па всегда говорил, что если чё-нить случитца с ним, мы должны будем идти к ней. Он расказал мне и Лью, как добратца до Кроммкрика. Возможно у неё даже есть дети с которыми ты сможеш играть.
— Мне плевать, — говорит Эмми. — Я иду с тобой.
— Ты не можеш, — говорю я. — Я не знаю, куда собираюсь идти и сколько времени это у меня займет. Кроме того, ты слишком маленькая. Ты будеш только задерживать меня.
Эмми перекрещивает на груди руки и упрямо вздергивает свой подбородок. Она упрямая.
— Лью и мой брат! Я имею точно такое же право разыскивать его, как и ты!
— Эмми, не создавай мне лишних хлопот. — Я подбираю маленькую куколку, которую смастерил для неё Па из подручных средств, и бросаю её в мешок. — Так будет лучше. Как только я найду Лью, обещаю, что вернусь за тобой.
— Неа, не вернешся, — говорит она. — Лью ты любиш, а меня ненавидеш. Как я хочу, чтобы они забрали тебя, вместо него!
— Ну, они не забрали, — говорю я. — Па и Лью оставили меня за главную и я говорю тебе, что ты пойдеш к Мерси. И покончим с этим.
Я запихиваю рогатину Лью себе за пояс. Заправляю нож Па себе в ботинок. Вешаю колчан и арбалет себе за спину.
Туманным красный свет проникает сквозь маленькое окошко. Он останавливаетца на лице Па.
Я встаю рядом с ним на колени и беру его руку в свои. Эмми встает на колени напротив меня, и берет его за другую руку.
— Он все еще теплый, — шепчет она. Спустя какое-то время, она говорит. — Ты должна что-нить сказать.
Она права. Всегда полагаетца говорить какие-то особые слова, чтобы помоч умершему отправитца в путь.