— Он не вернетца, — говорю я.
— Он удерет от тех людей, — говорит она. — Я знаю, у него получитца. И, когда он сюда вернетца, а нас здесь не будет, то он не будет знать с чего начать нас искать или типа того.
— Послушай, — говорю я, — ты их не видела, а я видела. Его забрали четверо мужиков, они схватили его, связали по рукам и ногам и перекинули лошади через спину. Самому ему никак не убежать. Вот почему я собираюсь идти за ним. Сама. Я обещала ему, что найду его, что я и собираюсь сделать.
— А после таво, как ты его найдешь, вы ведь вернетесь. Да?
Я вижу по ее лицу, что она знает, что мы никогда, никогда не вернемся назад, но она собирается заставить меня сказать это.
— Это место больше не пригодно для жизни, — говорю я. — И ты это знаеш. Мы найдем нам новое место. Лучше прежнева. Я и Лью и... ты.
Её глаза наполняютца слезами.
— Но мы же здесь жили. Это наш дом.
Я качаю головой.
— Нет, больше нет. Это место больше не может быть нашим домом.
Спустя мгновение, он говорит:
— Саба?
— Что? — огрызаюсь я.
— У меня плохое чувство. Мне кажетца нам не следует уходить. Я... Мне страшно.
Я открываю рот, чтобы сказать ей, чтобы она не вела себя так по-идиотски, но сама себя одергиваю, прежде чем слова слетают с губ. Я теперь в ответе за неё и не хочу бегать за ней каждый раз, когда я прошу, чтобы она че-нить сделала. Я стараюсь думать, чтобы сказал Лью, если бы был здесь. Он б наверна упрашивал её, уговаривал.
— Чё это значит, страшно? — Я посмотрела на неё, вроде как удивлено. — Как тебе может быть страшно, когда я с тобой?
Она мне слегка улыбаетца.
— А тебе разве не страшно?
Она спрашивает это так, будто стесняетца меня.
— Мне-то? — говорю я. — Неа. Еще чего. Я ничево не боюсь. Я никово не боюсь.
— Серьезно? — спрашивает она.
— Вполне, — говорю я. Я помедлила, а потом протянула свою руку, она вложила в неё свою ладошку. — Ну же, — говорю я. — Пошли.
Мы не прошли поллиги, как уже увидели отпечатки копыт в высохшей грязи. Пять лошадей. Всадники поскакали с Лью этой дорогой.
Я опускаюсь на колени, рядом с отпечатавшимися следами. У меня кружитца голова от чувства облегчения. Я боялась, что они могли направитца из Серебряного озера прямиком через открытую местность
Если бы они так и сделали, я потеряла бы много времени, провожая Эмми в Кросскрик, а потом возращаясь в Серебряное озеро, чтобы попытатца найти их след.
Отпечатки копыт указывали направление. Северо-Восток. Мы движемся в том же направлении. Нам впервые повезло.
— Пошли, — говорю я Эм. — Мы должны поторавливатца.
Я не даю ей передохнуть. Я иду быстро, двигаюсь резкими толчками. Нельзя терять времени.
Она скачет за мной, чтобы не отстать, её мешок так и подпрыгивает у неё за спиной. Неро летит впереди.
Лью был здесь. Его повезли этой дорогой.
Лью прошел первым, он всегда первый, а я следую за ним. Я догоню его. Я всегда его догоняю. Всегда.
Я найду тебя. Куда бы они тебя не отвезли, клянусь, я найду тебя.
Я иду быстрее.
Середина дня. Второй день в пути.
Я заставляю себя сдерживатца и не кричать. Иза быстрой хотьбы. Бегу дальше.
Эмми.
Мы не могли ползти еще медленнее, и это всё её вина.
Я хочу брость её где-нить на обочине и забыть, что она когда-то появилась на свет. Я хочу, чтоб она исчезла с лица земли. На я не могу этого желать. Я не должна этого желать. Это слишком жестоко. Она моя плоть и кровь, так же как и Лью.
Нет, не так, как Лью.
Никто не сравнитца с Лью.
Никогда.
Мы покидаем малюсенькое пристанище мертвых сосен.
И здесь остались отпечатки следов от копыт. Они следуют на север.
— Жди здесь, — говорю я Эмми.
Я иду по отпечаткам копыт, пока обоженая земля не сменяетца колючей травой. Отпечатки пропадают. Я прикладываю ладонь ко лбу, штобы создать глазам тень. Всматриваюсь. Вижу узкую полоску колючей травы, но кроме этого я не вижу ничего, кроме простора. Равнина. Пустыня. Я никогда здесь прежде не была, но знаю што это.
Сандси - море песка, песчаное море.
Это значит, высушенная ветрами мертвая земля и покрытая песчаными дюнами. Жестокое место. Земля полная тайн и загадок.
Еще до Эмми, когда Ма была всё еще жива и все были счасливы, Па рассказывал мне и Лью истории о временах Мародеров. Некоторые из них были о Сандси. Он рассказывал нам о целых людских поселениях, погребенных под вечно движущимися дюнами. Однажды ветра начинают дуть и дюны движутца, пожирая всё на своем пути. Затем они отступают, оставляя лачуги со всем их скарбом. Людей нет. Они исчезли. От них не осталось и следа, нет даже костей. Только их мертвые души, обратившиеся в духи песка, которые стонут и плачут каждую ночь, по своим потеряным жизням. Па говорил нам, что они заберут нас, если мы себя будем плохо вести.