«Взятый врагом в окружение, я решил разбить лагерь под слуховым окном и приступить к экспертизе моих недавних открытий».
Как и всегда, игра укрепила мою храбрость. Герои не умирают.
Оставаясь настороже, я погрузился в чтение «Братьев Тэмптон». Это был английский роман XIX века, украшенный гравюрами той эпохи. Автор рассказывал историю одной пары, воспитывавшей двоих детей, Авеля и Иосифа. Мать, от природы сварливая, утихомиривала строптивый нрав лишь ради старшего сына, которого боготворила. Зато недостойно издевалась над младшим, у которого, к несчастью, была заячья губа. Дела семейства Тэмптон (так звучала фамилия этих жалких людишек) от главы к главе шли все хуже и хуже, и вскоре отца, мелкого служащего бухгалтерии, уволили. Мать настояла, чтобы младшего отдали рассыльным к стряпчему, Авель же тем временем всецело отдался музыке. Замешанное на ненависти обожание, которое младший питал к старшему, изображалось так душераздирающе, что у меня перехватило дыхание. Автор этих строк знал, о чем пишет.
Я заснул, прислонясь к стене, когда звезды за слуховым окошком все заметней бледнели, а Авель познавал первую любовь с юной Милли. Проснулся я уже средь бела дня. Я замерз. Взгляд тотчас же уперся в закрытый люк. Духи ночи рассеялись, а с ними исчезли и мои страхи. Я открыл люк, в первый миг оторопев: и стул и стол были отодвинуты, и надо было прыгать. Сперва я высунул голову в отверстие, чтобы удостовериться, что кругом никого нет. Потом сбросил вниз рюкзак и наконец спрыгнул сам. Благополучно.
На моей кровати, на самом виду, лежал конверт. Я вскрыл его. В нем был всего один листок, на нем большими буквами надпись: «НЕ ХОДИ БОЛЬШЕ НА ЧЕРДАК, ЭТО ВОПРОС ЖИЗНИ И СМЕРТИ».
Мне пришлось дожидаться окончания занятий в лицее, чтобы вернуться к чтению романа. Я бежал домой, а ранец колотил меня по плечам. Взбегая на лестничную клетку четвертого этажа, где жили Фаржоли, я едва не сбил с ног человека, который спускался. Я посторонился, пробормотав сквозь зубы:
— Простите.
Человек окинул меня взглядом, полным отвращения, и спиной вжался в стену, стараясь держаться от меня подальше. Потом он снова пошел вниз, а я, очень взволнованный, поднялся выше. Что за печать такая у меня на лице, если даже у незнакомцев оно вызывает брезгливую гримасу? Я позвонил в дверь, но мне никто не открыл. Я вынул ключ и вошел. Дедушки и его жены не было дома. Иногда они ходили выпить чаю к соседям.
Я дошел до ванной и внимательно вгляделся в свою физиономию. Худоба так вылепила ее черты, что в ней уже не оставалось ничего детского. Мало-помалу я погружался в собственный взгляд. Мои полубезумные глаза цвета синей ночи плыли передо мной — и вдруг они, эти глаза из зеркала, уставились на меня в упор. Я спасся бегством в свою спальню, задыхаясь от ужаса, словно только что увидел Эриний — дочерей Тьмы, богинь отмщения.
Дрожа, я схватил книгу и уселся на кровати. Стоило мне снова погрузиться в чтение, как до меня наконец дошло: тот, с кем я столкнулся на лестнице, приходил на наш этаж и стучался в нашу закрытую дверь. А ведь к нам никто никогда не приходил, кроме Фаржолей. Кто же был этот тип, кого я так испугал? Я прогнал этот вопрос прочь из головы, после чего попытался обрести хоть немного покоя за чтением.
Невезуха остервенело обрушивалась на Иосифа Тэмптона. Тысячи молодых женщин бродили по Лондону — но его, конечно, угораздило влюбиться в Милли, еще прежде брата. Милли очень быстро сделала выбор между братьями, и с этих пор роман опустился до самой дешевой мелодрамы. Иосиф заманивает Авеля на ночную встречу около шлюза, под предлогом, что хочет «сообщить ему нечто важное». Тут меня ожидал неприятный сюрприз: 531-й страницы не хватало. Однако при этом повествование не прерывалось и фраза с конца страницы 530-й продолжалась на 533-й. Из этого я заключил, что на странице 531-й располагалась иллюстрация. На 534-й странице меня ждал другой сюрприз. Два брата бились во тьме, и Авель был повержен. И тогда: