Когда Гарретт доставил меня на Куин-Энн, я обнаружил на пороге свежий экземпляр «Экспресс-ньюз», прихватил газету с собой и попытался прочитать первую страницу. Роберт Джонсон, встретивший меня без особого энтузиазма, удостоив меня лишь коротким «ррроу», принялся атаковать остальные страницы, чтобы выяснить, сколько квадратных футов ковра в гостиной он сумеет покрыть обрывками бумаги.
— Неужели тебе нечем больше заняться? — спросил я.
Он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, словно его возмутила одна только мысль о таком предложении.
В газете говорилось, что Дэн Шефф-младший, наследник «Шефф констракшн», сумел выявить аферу, в которой участвовали члены его семьи и еще несколько человек, в результате чего город мог потерять миллионы на строительстве комплекса изящных искусств. В Дэна-младшего, когда он героически пытался уличить преступников в обмане, стреляли. В деле замешан полицейский, чья фамилия пока не называется; более того, есть основания полагать, что афера со строительством длится уже около десяти лет. Мэр потребовал провести тщательное расследование и выявить, какие нарушения совершены городскими чиновниками. Вскользь упоминалась и моя фамилия, и сообщалось, что я присутствовал во время стрельбы. В статье сообщалось, что Дэн находится в тяжелом, но стабильном состоянии в военном медицинском центре Брук, где получает цветы и слова поддержки от горожан. Местонахождение пропавшей несколько дней назад Лилиан Кембридж, чьи родители оказались связанными со строительными аферами, остается неизвестным.
Я швырнул передовицу Роберту Джонсону. Он тут же схватил ее и помчался ко второй базе.
Когда я убрал гладильную доску и проверил автоответчик, мне пришлось целых полчаса выслушивать самые разные сообщения. Боб Лэнгстон, прежний обитатель дома девяносто, заявил, что собрал достаточное количество друзей придурков, чтобы надрать мне задницу. Карлон Макэффри требовал, чтобы я обеспечил ему эксклюзивное интервью с Дэном Шеффом, пока тот не умер. Кэролайн Смит, из телевизионных новостей, с которой я вместе свалился в реку, сказала, что канал КСАТ готов забыть об инциденте, если я сумею организовать для них интервью с Дэном Шеффом. Детектив Шеффер из департамента полиции Сан-Антонио оставил несколько посланий — его интересовало, куда я исчез вчера ночью, и еще он поставил меня в известность, что Кембриджи подписали показания о неких дисках, исчезнувших с места преступления. Шеффер спрашивал, знаю ли я что-нибудь о местонахождении дисков, или ему нужно меня арестовать. Еще звонила моя мать и пригласила меня на обед. «И, пожалуйста, верни грузовичок Джесса». Ну а Ральф сказал: «Она в порядке».
Сам же я позвонил только Майе Ли.
В Сан-Франциско было шесть часов, и Майя собиралась ужинать. Во всяком случае, так сказал мужчина, который взял трубку в ее доме.
— Хотите, чтобы я ее позвал? — спросил он.
— Просто передайте, что звонил техасец. Она просила дать ей знать, когда все закончится.
Мужчина крякнул, словно наклонился, чтобы завязать шнурок, или просто поправлял галстук.
— Что закончилось? — спросил он.
Я повесил трубку.
Солнце уже почти село, когда я доехал до Монте-Висты, по адресу, который был у всех на слуху.
Я увидел серый трехэтажный дом из необожженного кирпича-сырца, на подъездной дорожке стояли два «Кадиллака», во дворе, на ветвях большого виргинского дуба был построен детский домик из фанеры. Из домика мне улыбнулся мальчишка латиноамериканец, который тут же попытался спрятаться. У него была отцовская улыбка. Я сделал вид, что стреляю в него, и он принялся истерически хохотать. Когда я подошел к двери, то сразу уловил аромат домашних тамале, которые готовили внутри.
Когда дверь открыл Фернандо Асанте, одетый в джинсы и ковбойский свитер, я сказал:
— Где мы можем поговорить?
Другой его ребенок, маленькая девочка, подошла к нему сзади и обхватила за бедро. Асанте посмотрел на меня и жестом предложил войти.
— В чем дело, Джек? — спросил он, когда мы уселись в его кабинете.
Асанте был футбольным болельщиком — даже настольная лампа имела вид шлема, такое обычно можно увидеть в комнатах мальчишек. Кабинет оказался уютным, в нем царил легкий беспорядок, и я подумал, что ожидал увидеть совсем не такую картину.
Асанте выглядел сонным, улыбка политика бесследно исчезла.