Тип в бадже не был глухим, и он меня заметил. К тому моменту, когда я снова его нашел, он выбрал кратчайший путь к бегству. Вместо того чтобы пробиваться сквозь толпу, он прыгнул на ближайшую баржу-ресторан и приземлился на центральный стол, в результате чего пятьдесят туристов опрокинули свои бокалы с «Маргаритой». Официанты и рулевой больше не выглядели скучающими. В нескольких дюймах от них находилась баржа, которая следовала встречным курсом — и Бадже ничего не стоило на нее перебраться. Его выступление вновь было отмечено морем разлитого спиртного. Еще несколько немецких монахинь в высоких шляпах, возможно, те же, что я видел раньше, подняли глаза на человека, замершего на их столе, но уже в следующее мгновение он соскочил на противоположный берег и стремительно побежал прочь по ступенькам речного театра.
Однако его капюшон свалился, когда он петлял между туристами с грацией бывшего спортсмена, и этого оказалось достаточно, чтобы я заметил, что Дэн Шефф успел постричься с момента нашего последнего разговора. Затем он выскочил в железные ворота театра и исчез в темноте на Ла Виллита.
Кэролин продолжала кричать на меня, пытаясь выбраться на берег.
— Проклятье, и как это называется? — мрачно спросила она.
— Я бы назвал это отличной заставкой, — ответил парень с камерой КЕНС.[159]
Глава 47
К счастью, капрал Харнс помнил моего отца. К несчастью, капрал Харнс относился к большинству полицейских офицеров Сан-Антонио, которые его ненавидели. Мне пришлось сильно напрячься, Кэролин тоже помогла, заявив, что я не бешеный лунатик, чтобы меня не отправили в наркологическую клинику.
— Может быть, я не вовремя сделала шаг назад, — промямлила она.
— Не вовремя? Черт побери, я бы очень хотел, чтобы ты научила меня делать такую подсечку, Кэролин.
Ее чудесные светлые волосы после пребывания в реке превратились в зеленые лакричные конфеты. Она убрала с лица мокрые пряди и не смогла сдержать улыбки. Я попытался представить Кэролин в образе компьютерного зануды, какой она была, когда мы вместе изучали курс журналистики в АТ, но видел телеведущую с кукольным личиком, красивыми губами и модными контактными линзами, которые слегка сместились, придавая роговице голубой оттенок.
— Кэролайн, — поправила она меня.
— Что?
Она попыталась привести в порядок свой когда-то белый блейзер.
— Теперь я публичный человек, во всяком случае, была им, пока ты все не испортил. И меня зовут Кэролайн.
— И Смайт вместо Смит?
Она нахмурилась. Если бы ей не было больше двадцати пяти, я бы сказал «надулась».
— Я слышала это уже тысячу раз.
— Извини.
Я принес извинения оператору, но он лишь бросил на меня суровый взгляд, поблагодарил капрала Харнса за потраченное время и сочувствие и оставил номер своего телефона Кэролайн, чтобы она позвонила мне по поводу причиненного ущерба.
— Послушай, а куда ты так торопился? — спросила она.
Я обернулся, посмотрел на «Хилтон» у себя за спиной и представил Майю с пистолетом в руке, одиноко стоящую у номера Карнау. Возможно, уже не одиноко.
— Зов службы, — ответил я.
— Замечательно, — проворчала Кэролайн. — Больше я не стану делиться с тобой полотенцем.
Шлепать по набережной, оставляя за собой влажные следы, и одновременно выглядеть ослепительно было трудно, но запах, который меня окутывал, заставлял прохожих уступать мне дорогу. Пробегая мимо столика портье, я помахал рукой Микки, и он разинул рот — двери лифта успели закрыться, а он все еще демонстрировал миру свои зубы.
Дверь в номер 450 была закрыта, но Майя распахнула ее прежде, чем я постучал. Когда она убрала дуло пистолета от моей ноздри и отступила в сторону, я понял, почему у нее такой мрачный вид.
Номер выглядел так, словно его перенесли сюда прямиком из Версаля. В серебряном ведерке со льдом стояло шампанское, раздвинутые занавески на балконе позволяли насладиться летним ночным небом и огнями Пасео-дель-Рио. На кровати, в совершенно расслабленной позе, на спине, с двумя черными глазами и красной отметкой ост-индийца лежал мужчина в превосходном велюровом халате и мягких тапочках. Вот только Карнау не имел отношения к Ост-Индии и не был расслабленным. Он был мертвым.
В другой руке Майя держала «Вдову Клико». Она присела рядом с Карнау, сделала глоток и посмотрела на меня. Лишь по слишком частому дыханию я догадался, что она выведена из равновесия; впрочем, мне удалось это понять благодаря тому, что я ее хорошо знал. В противном случае, можно было подумать, что ее абсолютно бесстрастное лицо вырезано из гладко отполированного дерева.