– Но как можно объяснить вот это? – Кочкин ткнул пальцем сначала в бумагу, а затем в карточку.
– И это можно объяснить, но поговорим об этом чуть позже. А пока нам нужно отыскать городского голову!
– Но как мы его найдем?
– Я знаю, где он, или, скажем так, догадываюсь.
На полицейской пролетке начальник сыскной и Кочкин прибыли на кладбище. Помня ту лекцию, которую им в прошлый раз здесь прочел сторож, по дороге купили у какой-то старушки букет разномастных цветов – чтобы задобрить покойника.
Сторож их узнал и приветствовал низким поклоном.
– Стар, стар, а вишь как гнется в пояснице! – сказал с нотками зависти в голосе чиновник особых поручений.
– А тебе кто мешает?
– Что мешает?
– Кланяться. Кто тебе мешает? Кланяйся и будешь гнуться как молодой, – бросил Фома Фомич и обратился к сторожу: – Извини, старик, за беспокойство, я слыхал, что городской голова несколько лет назад усыпальницу тут себе построил, это так?
– Да! Было дело, почитай месяц каменщики тут гремели да матом ругались…
– А проведи нас к ней, к этой усыпальнице, – попросил сторожа фон Шпинне.
– Так там нет ничего, пустая она…
– А ты все одно проведи и ключ возьми, ведь там заперто?
– Это я сейчас!
Через несколько минут компания из трех человек шла по липовой аллее: впереди сторож, с зажатым в руке большим бронзовым ключом, за ним Фома Фомич, и замыкал эту процессию Кочкин. Шли недолго. У того места, где липовая аллея уходила влево, свернули на тропку.
– Так ближе! – пояснил запыхавшимся голосом сторож.
Вскорости вышли к целому ряду склепов. Сторож подвел к крайнему.
– Вот их усыпальница, – указывая на строение из бутового камня, напоминающее собой вход в подвал, сказал старик.
– Отпирай дверь, – велел фон Шпинне.
– Так там и нет ничего…
– А ты все равно отопри! – настаивал Фома Фомич.
Кочкин тем временем пошел и положил букет, который он все это время нес в руках, на какую-то чужую могилу. Сторож, держа перед собой ключ, как лозоход, направился к железной, в частых шляпках заклепок двери. Но подойдя, остановился и принялся ее рассматривать, потом тронул пальцем замочную скважину…
– Тут вона что…
– Что? – шагнул к нему фон Шпинне.
– Масло! – сказал сторож и показал начальнику сыскной испачканный палец.
– И петли тоже смазаны! – проговорил Кочкин и коснулся рукой навесов.
– И кто же это их смазал? – спросил Фома Фомич, резко развернувшись к старику.
Тот опешил, не зная, что сказать, только шевелил губами да тужился придумать объяснение.
Кочкин почти насильно забрал у сторожа ключ, вставил в замочную скважину и два раза повернул. Замок открылся без задоринки. Дверь тоже отворилась без скрипа. В рассеянном свете, который проникал в усыпальницу через два небольших оконца и открытую дверь, можно было увидеть совершенно новый, с иголочки дубовый гроб. Он стоя на каменном постаменте и тускло поблескивал лаковыми боками.
– Поторопился ты, Меркуша, цветы на чужую могилу положить, – тихо заметил фон Шпинне.
– Так я сейчас… – начал Кочкин, но Фома Фомич остановил его.
– Не стоит! – и продолжил, уже обращаясь к сторожу: – Я так понимаю, что ты, старик, ничего об этом не знаешь?
Сторож стоял ни живой ни мертвый и только неистово крестился. Чтобы вынуть его из этого религиозного экстаза, фон Шпинне схватил старика за руку и, не церемонясь, оттащил от распахнутой двери.
– Ну, как так получилось? – спросил тихо начальник сыскной, но лучше бы он кричал, в голосе полковника потрескивала огромная сила, напоминающая электрический заряд. Сторож хлопал глазами и молчал, потом поднял плечи и опустил их, тем самым показывая, что «ничегошеньки» не знает.
– Мы сейчас уедем, – строго глядя на сторожа, начал Фома Фомич, – а ты будешь здесь стоять и сторожить, чтобы ни одна, ты слышишь, ни одна живая душа сюда не входила!
– Так, может, запереть? – спросил Кочкин.
– Не надо, пусть все остается так! Дверь только прикрой от случайных любопытствующих.
Фома Фомич высадил Кочкина на улице Пехотного Капитана и велел тому подобрать инструмент, для того чтобы снять крышку гроба, а сам помчался к губернатору. Протопопов, выслушав начальника сыскной, велел секретарю выписать разрешение на эксгумацию. В графе о принадлежности могилы было записано – «неизвестно».
Спустя полтора часа эксгумационная команда, в числе которой были фон Шпинне, Кочкин с топором, два агента сыскной полиции, товарищ прокурора, следователь Алтуфьев и доктор Викентьев, на нескольких пролетках прибыла на кладбище.