Морально раздавленный событиями сторож только кланялся и моргал ополоумевшими глазами. Его отвели в сторону и велели ждать. Сказали, что потом накажут.
Товарищ прокурора угрюмо молчал, Алтуфьев ходил взад-вперед и что-то неразборчиво бормотал. Доктор стоял, держа саквояж перед собой обеими руками. Глаз его не было видно за стеклами пенсне. Одного из агентов Кочкин послал за понятыми. В понятые, как только узнавали для чего, никто не хотел идти, нашлись лишь два подвыпивших мужика.
Когда все было готово, начальник сыскной велел открыть крышку. Но это оказалось непростым делом. Она была заколочена на совесть. Агентам пришлось попотеть. Один даже изорвал ладонь в кровь. Но тем не менее приказ был выполнен, крышку оторвали «с мясом». И только ее подняли, тут же пахнуло разложением, все пространство склепа мгновенно заполнили сладко-липкие миазмы мертвечины. Все, кто находился рядом, принялись закрывать носы – кто рукавом, кто платком. Понятых, двух поначалу хорохорящихся мужиков, попросили подойти поближе и заглянуть в гроб. Но они оробели. Пришлось применить силу.
– А что делать-то нужно? – громко спрашивал один из них.
– Только посмотреть, – зло шипел Кочкин. – А потом подтвердить увиденное…
Тело, лежащее в гробу, уже активно разлагалось, но все же в нем без труда можно было узнать городского голову Скворчанского. Он лежал на боку, босой, в шелковом, изорванном на груди халате и исподнем. На что все обратили особое внимание, так это что гроб изнутри был обит толстым слоем войлока.
Доктор Викентьев, приложив к лицу платок, бегло осмотрел тело и, выйдя из склепа, сказал, ни к кому не обращаясь:
– Когда его засунули в гроб, он был живой! Жил несколько дней. Он даже испражнялся. Если бы его нашли раньше…
– Если бы да кабы, – проговорил Кочкин.
Новость о том, что Скворчанского похоронили заживо и что он несколько дней жил в заколоченном гробу в собственной же усыпальнице, всколыхнула тихий губернский город Татаяр. Новость кипела, пенилась, обжигающими брызгами разлеталась по сторонам, обрастала новыми невиданными подробностями и фактами. И город кипел вместе с ней. Казалось, что этому не будет конца, но… начальник сыскной полиции барон фон Шпинне остановил поток слухов и домыслов, заявив во всеуслышание, что знает, кто это сделал, и завтра утром сообщит имя злодея.

Глава 40
Это называется – справедливость!
Вначале для своего объявления Фома Фомич хотел пригласить в сыскную всех влиятельных губернских чиновников: губернатора Протопопова, прокурора Клевцова, товарища прокурора Иноземцева, полицмейстера Свища, шефа губернского жандармского корпуса полковника Трауэршвана, председателя суда, кого-нибудь из городской управы… Но, глядя на свой кабинет и примеряясь, сколько народу в него может войти, решил этого не делать, а ограничиться лишь только губернатором.
Еще не пробило и десяти утра следующего дня, а экипаж Протопопова уже въезжал на улицу Пехотного Капитана и остановился у особняка сыскной полиции. Губернатор сам открыл дверцу и без посторонней помощи выбрался на тротуар. Он строго-настрого запретил и кучеру, и охраннику лакействовать перед ним. Пусть это все останется в прошлом.
Губернатора встретили внизу и проводили в кабинет начальника сыскной, где Фома Фомич вышел из-за стола и шагнул навстречу высокопоставленному гостю.
Протопопов пожал руку полковнику и осмотрелся: в кабинете начальника сыскной все было как и прежде, за исключением одного – в углу стояла раздвинутая лаковая ширма, которой тут раньше не было да и не могло быть. И за ширмой, как понял Протопопов, кто-то находился.
«Очевидно, какой-то сюрприз!» – подумал его превосходительство. Потом губернатор перевел взгляд на хозяина кабинета. Фома Фомич выглядел особенно торжественно: темно-синяя визитка, брюки в тонкую полоску, бордовый жилет, черный галстук, белая рубашка, изумрудные запонки, и все это дополняла хорошо всем известная ослепительная улыбка полковника.
Фон Шпинне, стройный, пахнущий дорогими духами, жестом пригласил визитера пройти на ситцевый диванчик.
– Ну что же, полковник, – садясь и закидывая ногу на ногу, обратился губернатор к начальнику сыскной, – я весь в предвкушении и надеюсь, что вы поведаете мне, кто этот ужасный человек, кто отравитель и как вы его нашли?
– Скажу честно, было непросто, – начал Фома Фомич и, пройдя за стол, сел на свое место. – Но тем не менее мы его отыскали. Скажу больше, посадили под замок. И чуть позже я вам его представлю, если, конечно, пожелаете.