– Меркурий! – только и сказал Фома Фомич, как ширма сложилась. За ней оказались чиновник особых поручений и сидящий на стуле итальянский кондитер Джотто, от которого, если говорить честно, после многих дней, проведенных в застенках арестного дома, осталась только тень прежнего Джотто. Сидел он смирно, безвольно опустив грязные руки, казался подавленным и безразличным ко всему происходящему. Только лихорадочный блеск глаз указывал на его истинное настроение.
– Это и есть Скворчанский? – удивленно спросил губернатор.
– Вы не поверите, но да – это Скворчанский.
– А кто же тогда городской голова?
– Если вы позволите, то все по порядку и с самого начала, потому что история довольно запутанная.
– Да, конечно! – мотнул головой Протопопов, не сводя глаз с Джотто.
– Как я уже говорил, у Скворчанского Михаила Федоровича в Сорокопуте была невеста, Глафира Прудникова, купеческая дочь, но до того, как Глафира познакомилась с Михаилом Федоровичем, у нее были отношения с другим человеком…
Джотто, до того сидевший истуканом, зашевелился: похоже, слова фон Шпинне его заинтересовали.
Начальник сыскной продолжил:
– И не просто отношения, она была беременной от того человека и родила мальчика, которого затем отправили с глаз долой в деревню и забыли о нем. Куда он делся впоследствии, неизвестно. Ну, не буду темнить, имя того человека мы знаем: это некто поручик Мастюгин, как мы смогли установить, боевой офицер, прибыл в Сорокопут с Кавказа. Картежник. Весь в долгах, как в шелках. И вот этот Мастюгин решил поправить свое финансовое положение за счет Прудниковых, он хотел жениться на Глафире, получить приданое и таким образом рассчитаться с долгами.
А потом, кто знает, и вообще наложить лапу на все деньги Прудниковых. Но в дело вмешивается случай! В Сорокопуте объявляется Скворчанский. Неизвестно как и где, он знакомится с Прудниковой, та влюбляется в него. Да это и понятно, мало того, что он ей нравится, так еще и дворянин, из богатой семьи, единственный наследник, а родители его к тому времени уже умерли.
Значит, они не будут препятствовать женитьбе на купеческой дочке. И если Прудников-старший был категорически против Мастюгина, хоть и офицер, но нищета, из разночинцев, то за Скворчанского он ухватился, как утопающий за соломинку, все обустроили быстро.
И все были согласны, кроме Мастюгина. Эта свадьба его не устраивала, и он решил ее расстроить. Дело в том, что в Сорокопуте на протяжении многих лет орудовала шайка, которую возглавлял местный исправник со своим помощником, а после него новый исправник занял место атамана. Так вот, шайка занималась тем, что похищала людей – и местных, и приезжих – и продавала их в рабство в басурманские края.
– Исправник – атаман банды? Невероятно! Куда катится мир! – воскликнул губернатор.
– Да, представьте себе, – кивнул начальник сыскной и продолжил свой рассказ: – Так вот, поручик Мастюгин тоже принимал участие в похищениях, очевидно, подобным ремеслом он занимался и на Кавказе. И именно по его подсказке шайка накануне свадьбы похитила Скворчанского и продала его басурманам. Ведь так было, господин Джотто? – спросил начальник сыскной у застывшего от услышанного кондитера.
Тот промолчал, а Фома Фомич продолжил:
– После якобы побега жениха Прудников-отец проклял Скворчанского прямо на пороге церкви и выдал опозоренную Глафиру за Мастюгина, который вовремя подвернулся и согласился взять в жены брошенную невесту. Через какое-то время он избавился от родителей Глафиры, а затем и от самой Прудниковой, но с ней допустил ошибку, недоложил отравы, а может, это была и не ошибка…
– Это была не ошибка! – разлепив потрескавшиеся губы, бросил Джотто. – Он это сделал намеренно.
– Вот, – указывая пальцем на кондитера, проговорил фон Шпинне. – И заинтересованная сторона тоже подтверждает. После всего этого Мастюгин продает дом Прудниковых и всю их коммерцию, а поскольку провинциальные купцы хранят свои сокровища дома, то прибирает к рукам еще и все деньги мучных торговцев. Затем он покидает Сорокопут и поселяется в Татаяре. А поскольку у него на руках документы Скворчанского, доставшиеся ему после похищения, он и выдает себя за него. Более того, если он теперь Скворчанский, то и все деньги семьи Скворчанских принадлежат ему. Как он это дело обстряпал, непонятно, но обстряпал…
– Сволочь! – донеслось из угла.
– Согласен, – кивнул фон Шпинне. – Все было у самозванца хорошо! Но, как оказалось, настоящий Скворчанский не сгинул на чужбине, а выжил, более того, бежал от своих хозяев. Очутился в Италии, там устроился, выправил себе новые документы и даже разжился, стал кондитером, но впутался в какую-то темную историю. Надеюсь, что он потом все расскажет.