– Но зимой-то зачем ходить, зимой, верно, никто не ходит? – спросил фон Шпинне.
– Вот тут вы не правы. Ходят и зимой, и не меньше, чем летом. У нас здесь, на кладбище, всегда дорожки от снега убраны…
– Сам справляешься?
– Нет, люди помогают, дьякон Филарет, служки церковные, певчие бывают. Народу много, и никто не отказывает.
– Значит, зимой этой молодухи не бывает, а только летом?
– Почему ж только летом? Нет. И осенью, и весной, в особенности весной, до Пасхи и после Пасхи.
– А что, Савелий, сама она сюда приходит или с кем-нибудь?
– Сама, всегда сама.
– Ты, значит, Савелий, рассказал Скворчанскому про эту молодуху, которая за могилками следит?
– Рассказал…
– Так, может, он не могилы испугался, а твоего рассказа? – спросил фон Шпинне и заглянул в глаза сторожу.
– Может быть, может быть! – в задумчивости замотал головой старик. – Только что в том страшного, когда кто-то на могилку приходит, цветы приносит, убирает? В том ничего страшного нету!
– Но это как сказать. Для тебя, может быть, и нету, а вот для господина Скворчанского, кто знает, может быть и самый черный страх. Ты ему эту женщину описывал?
– Описывал, а то как же. Он ко мне настойчиво так подступил, какая она из себя, скажи. Вот я и сказал… Так он и не дослушал, убежал… – сокрушаясь, проговорил Савелий.
– Ну, тогда и мне расскажи, как она выглядела, женщина эта?
– Да я ее, признаться, и не очень-то рассмотрел. Потому как она всегда голову опускала, точно стыдилась. Ну а я и не лез, чтобы в лицо заглядывать. Да это мне и ни к чему!
– Да, дела… – протянул Фома Фомич. – Как же нам эту женщину найти? Если она родственница покойной Глафире Прудниковой, значит, по закону может претендовать на наследство…
– А большое наследство-то? – У сторожа даже лицо вытянулось и местами разгладились морщины, так ему хотелось узнать про наследство. Начальник сыскной не стал его разочаровывать.
– Сто тыщ! – сказал он и при этом слегка выпучил глаза.
– Сто тыщ? Вот это да, вот это деньги! – быстро заговорил сторож.
– Что, завидно?
– Да нет. Мне они, такие деньги, ни к чему. От таких денег добра не будет, особенно ежели они получены по наследству от убиенного. Это дурные деньги, от них по церковным правилам отказаться надобно.
– И, наверное, в пользу церкви?
– Ну да, а куда же их еще? В церковь, на благое дело…
– Я ведь тебя, Савелий, не зря про заживо похороненных спрашивал. Еще ходят слухи, что Глафиру тоже вроде как живую в гроб сунули…
– Ну, про такое я не слыхал. А кто говорит-то?
– Стратонида Ивановна!
– Ну, ей тоже верить! Она, бывает, такое приплетет! У них вообще семья брехливая. Отец ее, царствие ему небесное, тоже здесь у нас лежит, я его помню, любил приврать. Все у него так складно выходило, что вроде и на правду похоже, и многие верили, да и до сих пор верят.
– Так ведь она не сама это придумала, а говорила со слов Скворчанского, дескать, видел он в эту весну Глафиру живой!
– Ну, это я не знаю. Может, она ему просто привиделась. Такое ведь бывает. Мертвые являются живым и даже, я это по себе знаю, разговаривают с ними.
– И откуда ты это знаешь?
– Да знаю, только говорить, вы уж меня, ваше степенство, простите, не хочу, чтобы не злить кое-кого…
– Ну ладно, я не настаиваю… – мягко проговорил фон Шпинне.

Глава 21
Подкидной дурак
После визита на кладбище сыщики не спеша шли по узкой улице и вели такую беседу:
– Да, интересно, что такое могло напугать Скворчанского? – как бы сам у себя спросил Кочкин.
– Если, Меркурий Фролыч, ставить такие вопросы, то их нужно разместить в правильном порядке, по важности. Что напугало Скворчанского – это не первый вопрос, на который мы должны ответить, и думаю, что не самый главный…
– А какой же, по-вашему, главный?
– Самый главный вопрос – зачем Скворчанский приехал в Сорокопут? Если мы на него ответим, то, пожалуй, сможем ответить на все остальные. Но, к сожалению, ответ на него мы здесь не найдем…
– А где его искать?
– В Татаяре! – рассматривая обывательские дома, ответил фон Шпинне.
– Почему в Татаяре?
– Потому как причина, толкнувшая городского голову к этой поездке, находится в нашем городе. Ведь именно там он каким-то образом узнал о слухах, которые ходят в Сорокопуте: о том, что у него, возможно, есть дочь; что Глафира, его невеста, которую он бросил, не явившись на венчание, жива. Кто-то сообщил ему все это. Кто этот человек? Что он сказал Скворчанскому такое, что заставило последнего бросить дела и поехать в Сорокопут? И это далеко не праздные вопросы. После того как мы вернемся домой, нам нужно постараться найти этого человека.