– К сожалению, Яков Семенович, к сожалению. Никто ничего не помнит. Правда, узнали мы в Сорокопуте, что месяца полтора назад приезжал туда Скворчанский и жил там четыре дня.
– Вот как? – выпрямился Алтуфьев. – А зачем он туда приезжал?
– Говорят, в частности хозяйка гостиницы, где он останавливался, что ходил на кладбище…
– Зачем? – склонил голову набок следователь.
– Проведать могилку.
– А что за могилка, кто там покоится?
– Да вот штука какая, мне не совсем понятная, – похоронена там купеческая дочь Глафира Прудникова, у него с ней в молодости роман был…
– А-а-а… Ну, этим все и объясняется! – проговорил следователь.
– Так-то оно так, но Скворчанский бросил невесту перед венцом. Та уж потом замуж вышла, дочку родила и вскорости померла. И никогда городской голова не ездил в Сорокопут и тем более не ходил на могилу этой Прудниковой. А тут вот примчался и сразу на могилу пошел. Опять же вопрос – зачем?
– Тут стоит подумать, – проговорил волшебную фразу следователь.
– Но самое интересное в том, со слов сторожа, который показывал могилку, что как только Скворчанский ее увидел, то сильно испугался и кинулся бежать. А чего испугался, сторож и не знает.
– Да! – сказал Алтуфьев и замолчал, но молчал недолго, вдруг оживился, что-то вспомнив. – А вы знаете, Фома Фомич, с ним, со Скворчанским, и здесь, в Татаяре, подобная история приключилась…
– Какая еще история? – блеснул глазами начальник сыскной.
– Я сам, правда, там не был, но люди говорили, будто бы присутствовал как-то голова на похоронах…
– Давно?
– Да нет, этой весной. Говорят, будто бы он должен был там речь произносить. Но как к могиле подошли, вдруг сделалось ему дурно. Пришлось даже доктора вызывать.
– Ну, может быть, он мертвецов боится? – в задумчивости предположил фон Шпинне, но, судя по его глазам, было ясно, что думал он о чем-то другом.
– Может быть, – кивнул следователь. – Это вполне правдоподобно. Я вот тоже, стыдно, конечно, признаться, боюсь мертвецов. Не так, чтобы чувств лишаться, но все же побаиваюсь.
Фома Фомич участливо смотрел на следователя, кивал, в глазах его нельзя было прочесть ничего, кроме сочувствия. А потом начальник сыскной перескочил на другую тему:
– А с доказательствами я вам помогу, Яков Семенович, вот только поговорю с Кануровой…
– С Кануровой? – переспросил следователь.
– Да, а что?
– Совсем забыл вам сказать, не сможете вы с ней поговорить.
– Умерла?
– Да бог с вами, сбежала, – вяло махнул рукой Алтуфьев. – У меня тут к ней тоже вопросы появились. Кинулся, а ее уж и след простыл!
– Когда, вы думаете, она сбежала?
– Да думаю, что в тот же день, когда я выпустил ее из-под стражи…
– Никто, конечно, ничего не видел и не слышал?
– Ну, это как водится…
– А другие домочадцы что говорят?
– Да ведь, кроме Кануровой, в доме никого нет, одна она там была.
– А кучер, Савоська, кажется?
– Так тот давно уже уехал…
– И вы его отпустили? – удивился начальник сыскной. – Он ведь свидетель по делу!
– Опросили под протокол, да и все, иди на все четыре стороны.
– Понятно. И куда, как вам кажется, она подалась?
– К Скворчанскому, больше некуда. Он ведь где-то прячется, ему без прислуги тяжко, вот он, когда узнал, что горничную выпустили, и сманил ее…
– Так вы считаете, Скворчанский прячется где-то в Татаяре?
– А почему бы и нет? – пожал плечами Алтуфьев.
– Может быть, вы и правы, Яков Семенович, может быть…
– Так как же с доказательствами? – напомнил следователь.
– С доказательствами трудно. Я-то на Канурову надеялся… – проговорил, чуть подумав, начальник сыскной. – Боюсь, что итальяшка может избежать правосудия. Нет у нас на него ничего. Марко мертв, Канурова пропала… Но дайте мне несколько дней, может быть, я что-то придумаю…
– Да вы уж, Фома Фомич, постарайтесь. Не хотелось бы Джотто упустить, ведь это он отравитель. Ну, не буду вас больше отвлекать, пойду. – Следователь встал. – А вы не забудьте про мою просьбу.
– Да, конечно!
После ухода Алтуфьева Фома Фомич какое-то время сидел в глубокой задумчивости, подперев голову руками. Он даже не шевелился, только глаза время от времени щурились. Так он просидел без малого двадцать минут, после чего вызвал к себе Кочкина.
– Ты был у почтмейстера? – спросил тихо.
– Да, – кивнул Меркурий.
– И что он говорит?
– Скворчанский никогда не получал писем из Сорокопута…
– Ну, так я и думал, – мотнул головой фон Шпинне. – Ко мне только что приходил Алтуфьев…
– И что говорит наш могучий следователь?