– Да, Фома Фомич, все нормально. Шея еще побаливает, но это пустяки…
– Хорошо, тогда бери этого озорника, – он указал на бородача, – и тащи в сарай, в рот ему кляп, и спеленай так же, как он тебя. Пусть пока там полежит, а мы со свояком потолкуем…
Анисим что-то хотел сказать своему подельнику, но Кочкин был начеку и остановил его точным ударом в солнечное сплетение. Бородач задохнулся и, сложившись вдвое, завертелся на земле.
– Что, брат, не нравится? – наклонился над ним Кочкин. – Привыкай, теперь всегда так будет!
После того как Кочкин отвел Анисима в сарай и упаковал его там, как чайный тюк, начальник сыскной велел ему запереть в сарае и мальчика. А чтобы тот не развязал бородача, попросил Кочкина связать мальчику руки за спиной.
– Как зовут? – глядя на второго разбойника, спросил фон Шпинне.
– Никифор, – ответил тот, поглаживая освобожденными руками ушибленные ноги.
– Я с тобой, Никифор, не стану играть в кошки-мышки, скажу прямо: у тебя только два пути, понимаешь, два! – Фома Фомич поднял левую руку и показал Никифору два пальца. – Первый путь – ты мне все рассказываешь, потом я тебя отпускаю на все четыре стороны и забываю о тебе, как будто тебя и не было. Второй – ты молчишь и попадаешь в острог. После – каторжные работы. Где, не знаю, выживешь ли? А ты ведь еще молодой, тебе жить да жить, девку крепкотелую найти, детишек с ней нарожать, да мало ли на свете еще каких радостей… Итак, выбирай, только долго не думай, потому как времени на донышке осталось.
– Я все расскажу… – глухо проговорил Никифор.
– Ну что же, здравый смысл восторжествовал, рад это слышать. Рассказывай!
– А чего рассказывать-то?
– Я буду задавать вопросы, а ты на них просто отвечай, хорошо?
– Хорошо.
– Вот и замечательно. Первое, о чем я тебя хочу спросить, это об исправнике Померанцеве. Он знает о ваших делах?
– Анисим Петрович сказывал, что знает. Сказывал, что Никита Станиславович подсказки порой делает…
– Какие еще подсказки?
– Ну, кого можно, а кого нельзя трогать…
– Вот как! Значит, вы еще не всех трогали?
– Нет, не всех. Ежели, скажем, мужик крестьянский, который место тут ищет, мы и сами могли, а ежели человек балгородный, то непременно у Никиты Станиславовича нужно дозволения испросить.
– Балгородный? Это еще что за чудо? Ты, наверное, имел в виду – благородный?
– Да-да, – закивал, заторопился свояк, – благородный!
– Послушай, Никифор, а какой прок крестьян грабить, да еще тех, кто работу ищет? Что с него, кроме портянок, взять-то?
– Так мы и не грабили их вовсе…
– Не грабили? А зачем же нападали? – начальник сыскной спросил и посмотрел при этом на Кочкина, у того на лице изобразилось удивление.
– Ну, мы этих людей… ну, Анисим Петрович, – тут же стал валить все на другого Никифор, – продавали!
– Как продавали? Кому?
– Да приезжали тут какие-то черкесы, вот мы им и продавали!
– Вот, значит, как. Работорговля – дело прибыльное. Ну и что, давно вы этим промышляете?
– Я недавно, а Анисим Петрович, он давно, он этим делом еще при старом исправнике занялся…
– И многих людей вы переправили в рабство?
– Да я их не считал…
– Врешь, Никифор, врешь, как же не считал? Ведь тебе, скорее всего, доля с каждого захваченного полагалась, значит, считал. По-другому как дело вести? Если нет никакого учета, можно ведь и прибыли лишиться. Так сколько душ вы переправили?
– Ну, я не знаю, я недавно этим занимаюсь, вы у Анисима Петровича спросите…
– Хорошо, подсказал ты нам, что делать да как быть. Мы, конечно же, спросим у Анисима Петровича, но потом, опосля, а пока я спрашиваю у тебя: сколько ты переправил людей?
– Да не помню я, может, двадцать, а может, и меньше…
– А может, и больше?
– Может, больше, – согласился Никифор.
– Где людей содержали, которых хватали?
– Да здесь же, под домом подвал…
– Хитро! – бросил фон Шпинне. – А в западню, значит, малец заманивал?
– Ну да, Петька, он юркий…
– Кто-нибудь сейчас в подвале есть?
– Двое! – буркнул Никифор.
– Кто такие?
– Не знаю я, кто они. Какие-то приезжие, на вид мастеровые, а там… – Свояк пожал плечами.
– Вот видишь, Меркуша, – начальник сыскной обернулся к Кочкину, – тебе чуть, ну просто самую малость, не повезло, а то попал бы ты в услужение к султану, может быть, и карьеру там, на Востоке, сделал, стал бы евнухом…
– Ну, это не смешно, – мотнул головой Меркурий Фролыч.
– Да я и не смеюсь, – проговорил Фома Фомич и снова обратился к Никифору. – Черкесы когда должны приехать за товаром?