– Доброе утро! – приветствовал его Фома Фомич. – Как спалось после всех приключений, выпавших на твою долю?
– Не буду жаловаться, спалось хорошо, я бы даже сказал, очень хорошо!
– Так, может, почаще устраивать тебе эти приключения, глядишь, и сон наладится…
– Да у меня сон и без того хорош! Незачем мне эти приключения. С такими приключениями можно и без головы остаться…
– Тут вопрос в другом. – Лицо начальника сыскной в мгновение сделалось серьезным и строгим. – Если человек заранее знает про подвох и все равно идет туда, куда его приглашают, есть ли у него на плечах голова? Может быть, он уже безголовым туда пошел! – в голосе Фомы Фомича звучал хоть и скрытый, но хорошо слышимый упрек.
– Ну виноват я, виноват! – пряча в карман расческу, проворчал недовольный Кочкин.
– Нет, об этом поговорить стоит особо. Ты довольно опытный человек, но, несмотря на свой опыт, допустил непростительную оплошность. А что, если бы они тебя убили? Ведь спаренный кистень – орудие опасное, метни его не так, как следует, и все – нет человека…
– Виноват!
– То, что ты будешь бесконечно повторять о своей вине, еще ни о чем не говорит. Здесь важно, понял ли ты! Но, глядя в твои глаза, я прихожу к выводу, что если и понял, то не до конца…
– Ну, это ведь наша служба, просто со мной произошел несчастный случай…
– Нет! – оборвал своего чиновника особых поручений фон Шпинне. – Это не несчастный случай, это пренебрежение правилами, вот что это. А несчастный случай, это если бы ты просто шел по улице и на тебя напали, случайно. Вот тогда бы это и был несчастный случай.
Меркурий Фролыч сел на кровать, облокотившись левой рукой о колено, опустил на нее голову и принялся понуро глядеть в пол. Это должно было означать, что он все осознал и раскаивается в содеянном, а также впредь обещает не поступать подобным образом.
Фома Фомич еще какое-то время порассуждал, как важна порой бывает дисциплина, что это есть краеугольный синий камень всего, и не только сыска, ведь на дисциплине стоят государства, а не на чем другом…
– Нет, на людях! – возразил ему Кочкин.
– А что твои люди без дисциплины? Неуправляемая толпа, вот что такое люди без дисциплины! Я согласен, с одним только порядком далеко не уйдешь, нужны люди, ой как нужны. Однако людьми нужно руководить. А как ими прикажешь руководить, если они ничего не понимают, даже грозящей опасности? Ну да ладно, думаю, с тебя достаточно. Только запомни, что в следующий раз я с тобой цацкаться не стану, накажу! Понял?
– Понял!
– Ну раз так, то поговорим о деле, о том, что мне рассказала бабка Щетиниха…
– Так она вам что-то рассказала? – Кочкин поднял голову.
– Да, представь себе, рассказала. Ведь это именно она принимала роды у Прудниковой и отлично все помнит. Действительно, у Глафиры Прудниковой родилась девочка…
– Все-таки родилась! – воскликнул Меркурий и, вскочив с кровати, нервно прошелся по комнате.
– Не перебивай. Да, у Прудниковой родилась девочка, но родилась недоношенной, потому вскоре умерла!
– Умерла? – обреченно переспросил Кочкин и снова сел на кровать.
– Да.
– Выходит, что все впустую.
– Да нет, не впустую. У Глафиры за полтора года до этого родился мальчик, а вот он выжил…
– Мальчик? – Кочкин опять вскочил на ноги.
– Представь себе.
– А кто отец, Скворчанский?
– Нет! Отец неизвестен… – И начальник сыскной рассказал Меркурию все, что узнал от повитухи.
– А откуда же тогда появились эти разговоры о дочери, раз она умерла в младенчестве?
– Значит, нас кто-то намеренно вводит в заблуждение. И нам предстоит во всем этом разобраться!
– А как же Канурова? И эта надпись на табличке в Татаяре, мол от дочери? – Меркурий скреб ногтями затылок и метался глазами по комнате.
– Ничего не могу сказать! – ответил Фома Фомич.
– А может быть, Канурова – это и есть сын Прудниковой?
– Что значит Канурова – сын Прудниковой? – Начальник сыскной удивленно взглянул на Кочкина и поводил головой из стороны в сторону, как бы говоря тем самым: «Да, брат, видать, сильно тебя приложили кистенем…»
– Ну, просто выдавал себя за девку, ходил в женском, а на самом деле это мужчина. Ведь такое бывает… Я вот читал в «Приключениях»…
– Чтение – это, конечно, благо… – перебил Кочкина Фома Фомич, – но ты говоришь ерунду!
– Почему?
– Да потому, что у Джотто с Кануровой была связь. Он наверняка мог отличить мужика от бабы и сказал бы нам, что Канурова не женщина… Нет, твое предположение – это фантастика! Нужно думать о том, что реально.