– Продавала я такое зелье, было дело. Но всего лишь один раз!
– Кому? Вы нам можете назвать, кто у вас его покупал? – голос фон Шпинне сделался тихим, вкрадчивым.
– Могу, да и что вам проку от этого? Человека, который у меня это зелье покупал… он уже в живых не значится – помер!
– Вот как! Ну, тогда назовите его имя, это вряд ли кому-то может повредить.
– Аристарх Иванович! – сказала, понизив голос, старуха.
– А кто это?
– А вы не знаете?
– Нет!
– Это как раз и есть отец Глафиры Прудниковой!
– И он покупал у вас это зелье?
– Покупал, – кивнула старуха, смотря себе под ноги.
– А он говорил вам, зачем ему это зелье?
– Говорил…
– Ну!
– Что «ну»?
– Что он вам говорил? – чуть повысил голос фон Шпинне.
– Говорил, что хочет от дочкиного жениха избавиться…
– Фамилию называл?
– Чью?
– Жениха, от которого хочет избавиться!
– Нет, не называл, да я и не интересовалась. Мне, если по правде, это без надобности – кто и от кого хочет избавиться…
После слов знахарки начальник сыскной задумался. Встал с лавочки, прошелся, приговаривая: «Так-так-так!» Затем снова сел.
– Это сонное зелье, если его добавить в пищу больше, чем нужно, может убить человека?
– Нет! – мотнула головой Манефа. – Убить оно не убьет, просто человек уснет и не проснется!
Начальник сыскной и Кочкин, который стоял и молчал в продолжение всего разговора, переглянулись.
– Не думаю, что понял вас. Как это – уснет и не проснется? Не значит ли это, что он умрет?
– Ну, наверно, значит. Однако я так не говорю, я говорю по-другому…
– Уснет и не проснется?
– Да!
– Ну что же, подытожим: у вас брал снадобье Аристарх Прудников – отец Глафиры – и объяснил это тем, что хочет избавиться от Глафириного ухажера. Так?
– Так, – кивнула старуха.
– А вскорости после этого визита почему-то помер сам… Так?
– Так, сам помер!
– Вам тогда не показалось это подозрительным?
– Чего? – от непонимания вопроса старуха съежилась и подобралась, точно ожидала удара.
– Вам не показалось странным, что Прудников умер?
– Нет, а чего тут странного? Люди мрут. Так всегда было, да, наверное, и будет…
– Но умер он как-то внезапно, и, самое странное, после того, как приходил к вам…
– Ну, это было не сразу, а спустя, может быть, полгода. Я точно не помню, давно это было, помню только – не сразу…
– А жена Прудникова, мать Глафиры, когда умерла?
– Да почти что сразу за мужем и ушла. Сказывала, что видит его каждую ночь и будто бы зовет он ее к себе. А это верный признак, что скоро и ей в путь-дорожку собираться нужно…
– Поговаривают, что Прудников не сам помер, а помогли ему. И вроде как Глафира к этому руку приложила. До вас такие слухи доходили?
– Доходили, конечно. Однако я в них не верю. Не похоже было, чтобы она это сделала, тихой Глафира была. Потому ей и с мужчинами не везло, поддавалась быстро, а в бабском деле это большой недостаток, – заметила знахарка.
– Ну, может, к смерти Прудникова и его жены как-то причастен муж Глафиры?
– А вот это, прости меня, Господи, больше на правду похоже. Оно, может быть, так и произошло. Может, Глафира и сама отравы отцу подсыпала, однако не по своей воле, кто-то ее заставил…
– Заставил? – с сомнением в голосе спросил фон Шпинне.
– Я же говорю, мягкосердечная была, податливая, да и с отцом у нее было не все ладно. Вы же, наверное, слыхали, что он хотел за Сиротина ее отдать?
– Нет, не слыхали!
– Старший Прудников хотел, чтобы Глафира за Сиротина пошла. Поначалу уговаривал и так и эдак, мол, подумай, рассуди, что тебе лучше… А после того как у нее случай произошел, ну, мальчика она родила, после этого Прудников стал уже настаивать…
– А кто такой Сиротин?
– Купец первой гильдии, Кузьма Сиротин. Правда, что для Глафиры он был староват, лет на тридцать ее старше, однако богат, сильно богат, весь из золота!
– А жена его куда делась, раз он в таком возрасте оказался неженатым?
– Он вдовый был, а жена его померла.
– Отчего?
– Болела сильно, кровотечения у нее были, вот и померла…
– И что, нельзя было ей никак помочь?
– Да, наверное, можно было, она много по докторам ездила, да все впустую…
– А к вам приходила?
– Ко мне? – старуха удивилась.
– Ну да, к вам, вы же знахарка.
– Нет, ко мне не приходила. Она, эта Сиротина, из чистых была, гребовала нами… Слухи ходили, вроде как у Прудникова с Сиротиным какой-то сговор был, ну, насчет того, чтобы отдать за него Глафиру. Только при живой жене это невозможно. Прудников так ему и сказал. А вот ежели Богу угодно будет ее прибрать, тогда, что же, тогда – в добрый час…